— Вы правы, Нина Борисовна, — улыбалась, бледнея от боли, Кудрявцева. — Я на следующий год в санаторий обязательно возьму путевку, мы вдвоем с Василием поедем.
— Счастливая ты, — вздыхала Костылева. — В такие-то годы найти себе мужчину, да еще красивого, да с головой. Наши девки в двадцать пять лет горе мыкают, все выбирают, перебирают, а тебе он такие подарки делает, и машина у него есть. Да и сама ты еще в соку, хоть Верка и сделала тебя бабушкой.
— Мужика хорошего найти — это уметь надо, — Елена Петровна прикрывала глаза, думала о Серегине, и боль постепенно отпускала. — Мы с ним на Новый год или весной распишемся. Жена у него совсем плохая, а дети, считай, выросли, так что он будет скоро свободен.
— Ой, девка, а не жалко тебе его жену-то?
— А с чего это мне вдруг должно быть ее жалко? — удивилась Кудрявцева, — Она свое взяла, пусть теперь посторонится. По-человечески, конечно, мне ее жалко. Но, с другой стороны, Нина Борисовна, если жалеть всех, то разве когда-нибудь сама будешь счастливой? Меня разве кто жалел, когда я со своим алкоголиком мучилась? То-то! Ну, вот и полегче мне стало.
— Да ты посиди, посиди, девчонки там за тебя детали вынут. Ты свое наверстаешь. Мы на обед пойдем, а ты поработаешь.
— Ну, спасибо. И правда, минут пять еще посижу, отдышусь как следует. Слышь, Нина Борисовна, а что это у нас на участке какую-то ерунду поставили, крутится во все стороны, как прожектор в театре?
— Это камера такая, Лен, телевизионная, такие уж давно в цехах стоят, месяца полтора. И на проходных. Они для начальства. Начальство включает эту камеру, а у себя в кабинете по телевизору смотрит, как, работаем мы или стоим болтаем. У камеры тогда маленькая красная лампочка загорается.
— Вот дают, бюрократы, совсем разленились. Теперь они с нами, рабочими, вообще разговаривать перестанут, подглядывать будут. Можно подумать, что мы не сдельщики, что я вместо того, чтобы заработать на жизнь, прохлаждаться буду.
— Ну, ты же сама видишь, что расценки теперь, как мы на новую технологию перешли, снизились. Раньше-то мы детали два-три раза золотили, полтора часа тратили, а сейчас двадцать минут — и все готово. Только успевай поворачиваться.
— А намного мы больше получать будем?
— Намного, Лена, рублей на тридцать. У тебя чистыми будет выходить почти двести пятьдесят. Где ты еще столько заработаешь?
— Вот именно! — подхватила Кудрявцева. — А ты, Нина Борисовна, говоришь, чтобы я на другой участок переходила. Нет, не пойду.
— Но здоровье-то дороже, а всех денег не заработаешь. Пошла я, девчонки, наверно, заждались. — Костылева поднялась. — А ты посиди, посиди. В обед наверстаешь, — она прикрыла за собой дверь.