— Нет. Не знаю.
— Куда он мог запропаститься?
— Я не держу его на поводке, — пожав плечами, ответила она.
Последовала пауза.
Потом Мур спросил:
— Что это?
— Фотографии с места убийства Ортис.
— Нет. Что это за штука в бутылке?
Она опять подняла голову и увидела, что он хмурится.
— Вы что, не узнаете? Это же тампон. Кое-кто здесь отличается слишком тонким чувством юмора. — При этом она красноречиво посмотрела в сторону Даррена Кроу, который предпочел отвернуться, чтобы не прыснуть от смеха.
— Я разберусь с этим, — сказал Мур и взял со стола бутылку.
— Эй! — воскликнула она. — Да черт с ней, Мур. Забудьте!
Между тем детектив уже зашел в кабинет лейтенанта Маркетта.
Сквозь стеклянную перегородку она увидела, как он поставил бутылку на стол начальника отдела. Тот обернулся и посмотрел в сторону Риццоли.
«Ну вот, опять. Теперь они будут говорить, что эта стерва не понимает шуток».
Джейн схватила свою сумку, собрала фотографии и вышла из офиса.
Она была уже возле лифтов, когда ее окликнул Мур:
— Риццоли!
— Я сама могу за себя постоять! — огрызнулась она.
— Да, но вы просто сидели за столом, а эта… штука была перед вами.
— Тампон. Неужели так трудно произнести это слово вслух?
— Почему вы на меня злитесь? — Мур недоуменно развел руками. — Я ведь пытаюсь защитить вас.
— Послушайте, Святой Томас, знаете, как это бывает с женщинами? Я пожалуюсь, я же и получу по мозгам. И в моем личном деле появится запись: «Не умеет работать в мужском коллективе». На моей репутации будет поставлено клеймо: Риццоли нюня, Риццоли размазня.
— Напротив, они почувствуют себя победителями, если вы не станете жаловаться.
— Я уже пробовала разную тактику. Бесполезно. Так что впредь не надо делать мне никаких одолжений, договорились? — Она набросила сумку на плечо и вошла в лифт.
Лишь только двери лифта закрылись, ей захотелось взять свои слова обратно. Мур не заслуживал такой отповеди. Он всегда был вежлив, настоящий джентльмен, а она в запальчивости бросила ему в лицо прозвище, которым его дразнили за глаза в отделе, — Святой Томас. Полицейский, который никогда не шел по трупам, не ругался, не терял самообладания.
И были еще печальные обстоятельства его личной жизни. Два года назад у его жены Мэри случилось кровоизлияние в мозг. Полгода она пролежала в коме, но Мур до последнего дня не терял надежды на выздоровление. Прошло полтора года после смерти Мэри, а он, казалось, так и не смирился с утратой. По-прежнему носил обручальное кольцо, держал на столе ее фотографию. Риццоли часто наблюдала, как рушились семьи у полицейских, видела, как быстро обновлялась галерея женских образов на столах многих ее коллег-мужчин. На столе Мура оставалась Мэри с застывшей навеки улыбкой.