Больше Иван за ветви не заглядывал и старался не обращать внимания на странные звуки. Лес впереди вроде начал светлеть, а тропинка стала расширяться и, наконец, привела его к маленькой опушке.
Перед Иваном стояла самая замшелая избушка, на которую только способно воображение. Она и вправду опиралась на какое-то возвышение, но что это было — сваи, пни или вправду куриные ноги — понять было невозможно из-за густо опутывавшей его неопределенного вида махры. Может, это был лишайник. Может, древняя паутина, накопившая на себя многолетние слои пыли. Может, какие-нибудь полуотмершие растения, опутывающие дом. А, может, и вовсе — все вместе взятое. Иван припомнил, как там говорилось в сказках по поводу обращения к подобным строениям, и, приложив все усилия, чтобы его голос звучал 'зычно', гаркнул традиционное приветствие:
— Избушка-избушка! Повернись ко мне передом, а к лесу задом!
Избушка не повернулась, но это, наверное, было и к лучшему — все-таки дверь изначально была обращена к царевичу. Вот она-то и распахнулась в ответ на его пламенную речь. Душераздирающе скрипя, пять неведомым способом скрепленных гнилых досок самоотверженно повисли на кривых петлях. На пороге появилась сгорбленная старуха — именно такая, какая должна была по идее соответствовать избушке. Вся в бурых морщинах и бородавках, с ввалившимся щербатым ртом, беспрерывно что-то пожевывающим. Крючковатый нос цеплялся за трясущийся подбородок. Только сквозь дряблые складки век светились колдовской зеленью хитрющие глазки, напоминающие, что бабушка отнюдь не простая.
— К лесу задом! — недовольно прошамкала она, — Что, больше поз никто не в состоянии придумать? Царевич что ль?
— Здравствие тебе, бабушка! — Иван пропустил мимо ушей странное замечание и отвесил ей поклон на стародревний манер, — Прости за беспокойство! Царевич я, верно ты говоришь. Пришел помощи у тебя просить. О мудрости твоей наслышан. Будь любезна, не откажи, одари советом!
Старуха с извечным стариковским недовольством нахмурила косматые брови и еще угрюмее зажевала губами.
— Ишь ты, совета! Нашли благотворительное справочное бюро! — выдала она ворчливым тоном, — Одари его, видишь ли! А ты мне что?
Иван вздохнул. Нечисть в этом лесу до крайности отличалась жаждой наживы.
— А чего ты желаешь, бабушка? — вопросил он самым учтивым тоном, на который был способен, — Чем смогу — помогу… за совет твой добрый, — предусмотрительно добавил Иван.
— А! Воть это другой разговор! Ну, заходи, коли такой сговорчивый, — она изобразила гостеприимный жест своими костлявыми ручонками с безобразными желтыми ногтями.