в ответе должно быть старшее поколение. Мы. Должны.
Да никому я ничего не должен! Всем имею право так ответить. Как и каждый, например, фронтовик или тот, кто для фронта в тылу работал не легче, чем пехота на войне. Никому ничего, и народу своему ничего — не должен!..
Как рассказать, что значит один день войны — да не день, а час только один, одна минута войной навязанной страсти... Вот в Дагестане мой знакомый, заслуженный фронтовик, вспоминал одну жестокую военную минуту и такой подвёл итог этим своим воспоминаниям о том коротком по минутам-то бое, когда на его глазах погибло много молодых, каким он и сам был тогда, новобранцев, он сказал (и я бы всюду слова эти заглавными буквами поставил): войны не рождают сыновей — войны убивают сыновей!
Да есть и пословица дагестанская такая. Это мы с ним по душам беседовали-размышляли про судьбу нашу, про нынешние-то российские по-фронтовому тяжёлые дни. Хуже нет, когда непонятные войны — тоже, как у Гитлера, без всяких объявлений, да когда не извне, а изнутри страны на тебя, на твоих детей нападают. Из-за угла, в спину, в самые незащищённые судьбы. Хуже нет и подлее этого ничего нет!
Вот и как же мы дошли огромным нашим народом до жизнюхи такой? Вот и подступают ко мне с вопросом — а что же, мол, дальше? И вы за тот же вопрос.
Едешь по городам и весям, с мужиками, где ни заговоришь — и вот спрашивают и спрашивают: как жить дальше? Что делать? Дескать, что было доброго да справного — то всё порушено, а что плохо было, так ещё плоше становится, а нового-то ладного к жизни не видать что-то.
Но эти все вопросы люди сами, сам народ должен задавать себе! А не ждать, что придёт дядя писатель какой-то, воспитатель ли из детсада придёт, умный ли Президент, наконец, или учёный и скажет им, научит, как жить — научит.
Конечно, этот вопрос в русском человеке всегда, как заноза, сидит. Но если ты сам себе на него не ответишь, вывод свой личный не сделаешь, лично не потрудишься, как пчёлка, то откуда толку-то и взяться? Ну, сколько времени прошло и проходит ещё-ё-ё на глазах — а мы всё так и не можем внутри себя эти проклятые вопросы пробить, высветить, чтоб понятны хоть они-то стали. Вот и нет его пока у нас для народа толкового-то ответа, а стало быть, и толкового дела не получается.
Я по самонадеянности проехал — вон какая амплитуда — от Мурманска до Владивостока, встречался со многими разными людьми, и везде так-то вот допрашивали... Но ведь и в те времена, в которые хотят многие сейчас вернуться, люди — тот же самый народ — задавали себе те же самые вопросы. И сами же себе тростили: так жить нельзя, так нельзя жить дальше.