И вдруг…
“Конец”, — мгновенно пронеслось в голове Лешека. В ярком снопе света он увидел несущуюся навстречу смерть, тут же инстинктивно нажал на тормоз и, опустив ноги, попытался дополнительно притормозить каблуками сапог быстрый бег мотоцикла. Раздался пронзительный визг покрышек, из-под колес брызнул фонтан мелкого щебня, и тотчас раздался глухой сильный удар.
Наступила тишина…
Зрелище было, действительно, внушительным и Зенон не упустил ни одного его фрагмента. Он видел появившийся из-за поворота мотоцикл, видел отчаянные попытки водителя остановить машину, тот момент, когда она врезалась в завал, и как два изуродованных тела взлетели высоко в воздух.
С удивительной ясностью Зенон понял, что натворил. Он протрезвел, точно никогда не держал во рту ни капли алкоголя. Он отомстил: на дороге лежат убитые или смертельно раненные люди. Месть не принесла ему ничего, кроме внутренней пустоты и странного спокойствия.
Он спустился на дорогу. Слева, далеко от завала, лежал мотоцикл. Зенон чиркнул спичкой и увидел кучу исковерканного железа. Он прошел дальше и снова посветил.
Они лежали недалеко друг от друга. Марысю отбросило чуть дальше. Зенон наклонился над Чинским: ноги и руки беспорядочно разбросаны в разные стороны, голова судорожно прижата к плечу, глаза закрыты. Он напоминал мягкий манекен. Нижняя часть лица была раздроблена, из широко открытого рта ручьем лилась кровь.
В двух шагах от него со сведенными плечами, точно она плакала, ничком лежала Марыся. С первого взгляда казалось, что с ней все в порядке. Зенон снова чиркнул спичкой и склонился над Марысей, чтобы заглянуть ей в лицо. И тогда он увидел у нее в волосах пятно запекшейся крови.
Зенон оглянулся. Ему показалось, что Чинский застонал, но нет, наверное, почудилось. Сунув спички в карман, он быстро зашагал в сторону городка.
Он шел не чуя под собой ног, и невольно ускоряя шаг. В голове у него творилось что-то странное. Он чувствовал, что его охватывает дикий, панический страх. Да, он смертельно боялся, но не тех, кто остался на дороге, а себя самого, сознавая, что рядом с ним… нет, в нем самом, в глубине его темной души находится кто-то другой, страшный, опасный, угрожающий…
— Убийца!..
И невольно он побежал. Из разрывающейся груди вылетал крик:
— Помогите! Помогите! Помогите!.. С тракта доносился шум. Он найдет там людей.
— На помощь! Помогите! Убийца!.. Крик переходил в вой, дикое звериное завывание, нечленораздельное скуление, в котором нельзя было различить смысла, только безумный страх и отчаянную мольбу.