Я разлепила глаза и поднялась. Долбилась вчерашняя грымза. Даже не взглянув в мою сторону, она с громким сопением, достойным дикого кабана, загнанного охотниками, прошла в комнату и бухнула поднос с завтраком на комод. Омлет испуганно подпрыгнул в тарелке, чай вышел из берегов, а фрукты в ужасе были готовы разбежаться в разные стороны. Если бы я была нежной и впечатлительной барышней, то немедленно спряталась бы под кровать.
Но я с равнодушным спокойствием следила за ее издевательствами, и только когда убедилась, что моему завтраку больше ничего не грозит, мило поинтересовалась:
– Если бы было в вашей власти казнить меня, какой вид смерти вы бы для меня выбрали?
– Четвертование, – прошипела она.
– И вы уже присмотрели определенную часть тела в виде сувенира?
Ответа, кроме громкого стука двери, я не удостоилась.
Ночью Кащей не стал приносить меня в жертву никаким богам и кровожадным демонам, а очень любезно проводил до моей комнаты, объяснив, что бродить ночью по замку небезопасно. Правда, не сказал почему, предоставив моему воображению самому справиться с этой задачей. Ко всему прочему, я узнала очень ценную информацию – наши комнаты находятся на четвертом этаже. Более детальную экскурсию он проводить категорически отказался.
Наскоро сбегав умыться и позавтракав, я отправилась к Елисею на военный совет. Новостей было не так уж и много, скорее одни наблюдения, которыми я собиралась поделиться с его высочеством. Но меня ждал пренеприятный сюрприз – у Елисея был сильный жар.
Когда я вошла, он лежал в кровати, укрытый несколькими одеялами, и при этом продолжал мерзнуть. Дыхание больше походило на хрипы подавившегося костью кота, а глаза постоянно закрывались и плохо видели окружающее. Рядом крутился невысокий мужчина лет шестидесяти, с длинной бородой и умным видом. Расставленные вокруг баночки, скляночки, мисочки с приготовленными примочками не оставляли никаких сомнений относительно его принадлежности к медицинской профессии.
Я бросилась к королевичу и потрогала лоб губами. Местный эскулап уставился на меня с благоговейным ужасом.
– Что вы делаете? – выдохнул он.
– Температуру меряю. А что?
Он смутился и промолчал. Наверное, подумал, что я не оставляю Елисею ни малейшего шанса на жизнь и прощаюсь.
– Чем вы его лечите? – начала я допрос.
Уж во врачевании я чувствовала себя как рыба в воде. Обширная практика в больницах Петравии, где мне старались спихнуть самых сложных и безнадежных больных, принесла мне славу одного из талантливейших целителей академии. К тому же леший в порыве благодарности открыл мне несколько профессиональных секретов, которые я могла использовать при приготовлении снадобий.