Иеремия, желая утешить приятеля, ободряюще похлопал его по плечу.
— И мне вас, дружище! Но, как вы понимаете, иного выхода у меня просто нет. Иначе я накликаю беду на свою паству.
Они стояли у входа в лечебницу. Ален, потупив взор, носком сапога задумчиво скреб уличную грязь. Лекарь проводил иезуита до крыльца. Прощание вышло тягостным — ни один, ни другой не решались сделать первого шага к расставанию.
Ален скрестил руки на груди. Рассеянный взгляд его блуждал по черно-белому фасаду фахверкового дома, потом застыл на резных подпорках балок верхнего этажа.
— Как бы я хотел, чтобы ничего этого не произошло, — произнес он, и в голосе его звучало искреннее сожаление. — Остается лишь надеяться, что у мастера Хаббарта вам будет не хуже. Да и у меня отныне всегда будет в запасе благовидный предлог, чтобы встретиться с вами, — кого удивит визит хирурга в мастерскую по изготовлению медицинских приспособлений. — Ален натянуто рассмеялся, но тут же посерьезнел. — Кто бы мог подумать, что всего одна оплошность возымеет такие последствия, — горестно заметил он, взявшись за ручку двери, но так и не открыв ее. Чувствовалось, что он не все сказал своему другу пастору.
— Иеремия, прошу вас передать леди Сен-Клер мой самый сердечный привет, — обратился он к иезуиту. — Ее приходы сюда всегда были радостью для меня. А теперь, когда вы сменили местожительство, мне и ее больше в этих стенах не увидеть.
Иезуит удивленно посмотрел на своего друга. Что это? Уж не влюбился ли Риджуэй в Аморе? Нет, такого быть не могло — слишком уж Ален ценил собственную свободу, чтобы терять из-за кого-то голову. Лучшее тому свидетельство — вынужденный брак с Энн Лэкстон, с первых дней ставший обузой для него.
— Мы встретимся не позднее воскресенья, когда вы придете к мессе, — на прощание сказал Иеремия. — Да хранит вас Бог.
Иеремия кивнул и медленно побрел прочь. Аморе поручила двум своим слугам забрать вещи Иеремии — одежду, книги — и перевезти все к Лондонскому мосту. Этим утром Иеремия зашел напоследок в старое жилище захватить кое-какие мелочи, умещавшиеся в кармане.
Отойдя на несколько шагов, он обернулся. Лекарь все еще стоял на крыльце, не выпуская дверной ручки, так и не войдя в дом. Иеремия махнул ему на прощание рукой.
Весеннее солнце золотило фасад дома, отражаясь в забранных в свинцовые рамы стеклах. Дом этот отличался обилием резных украшений: его фасад вот уже лет сто, если не больше, украшали головы невиданных животных и чудищ. Верхние этажи превышали по площади нижние — так владельцы выигрывали лишние футы, не покушаясь на ширину улицы. Увенчанную высокой трубой крышу покрывала черепица. Но привлекательность фахверка таила в себе и беды. Время и погода иссушили дерево настолько, что в стенах образовались трещины, которые приходилось заделывать смолой. Случись пожар, и такой дом вспыхнет как порох. А Лондон славился своими пожарами, примерно раз или два в столетие выгорая почти дотла.