— Как там дела? — слабым голосом осведомился пастор.
Аморе силилась сохранить самообладание.
— Айзек Форбс со своими людьми у дома. Я уже отправила послание королю. Скоро сюда прибудут гвардейцы!
— Форбс поклялся, что добьется, чтобы меня повесили.
— Этому не бывать! — решительно заявила Аморе. — Ален, проследите за ним.
Аморе вышла, и в это мгновение снаружи прогремел выстрел. Встревоженная, она замерла на месте и прислушалась, пытаясь определить, откуда стреляют. Вскоре раздался второй выстрел. На этот раз Аморе не сомневалась — стреляли где-то у реки. Обеспокоенная, она прошла в кабинет, окна которого выходили в сад. Как ни вглядывалась она в темноту, ничего разобрать не смогла. Но тут на реке показались две освещенные лодки. Недоброе предчувствие охватило леди Сен-Клер.
Она вернулась в столовую, где нашла Брендана. Открыв окно, ирландец разглядывал толпу.
— Что происходит? — спросила Аморе, заметив мрачное выражение лица Макмагона.
Ирландец жестом велел ей не подходить к окну, но Аморе все же подошла. Со стороны Стрэнда к дому приближался человек, ведя лошадь под уздцы. Через спину ее было переброшено бездыханное тело. По знаку Форбса двое его прислужников стащили с лошади труп и уложили на мостовую у въезда так, чтобы он был хорошо виден из окон дома.
Поняв, что это ее убитый слуга Джим, Аморе горестно вплеснула руками.
— Негодяи! Какие негодяи! — со слезами в голосе воскликнула она и стала оглядываться. — А где Уильям?
Брендан показал в окно. В это время появился второй всадник, выехавший из бокового проулка. Ведя лошадь под уздцы, он с пистолетом в руке конвоировал плененного Уильяма.
— Они знали, что мы отправим кого-нибудь в Уайтхолл, — скрипнув зубами, процедил Брендан. — Вероятно, их поджидали у причала.
— Миледи! — торжествующе выкрикнул Айзек Форбс. — Как вы могли убедиться, ваши намерения призвать себе и помощники короля пошло прахом — ваш слуга мертв. А другой исполнит все, что я ему прикажу!
— Я выйду к ним! — произнес Иеремия.
Аморе и Брендан разом повернулись к нему. Правая рука иезуита была на перевязи. Вид у пастора был ужасный — бледный как покойник, с ввалившимися, но излучающими непоколебимую решимость глазами.
Аморе отрицательно покачала головой:
— Нет, этого я не допущу!
— Будьте благоразумны, миледи. Они не пощадили Джима, не пощадят и Уильяма. А я не могу взвалить на свои плечи такое бремя.
— Они убьют вас! — попытался вразумить пастора Брендан.
— Но мистер Форбс пообещал передать меня в руки мирового судьи. И я ему верю, — солгал Иеремия.
Брендан, подойдя к нему, заклинающим тоном произнес: