Летом каждый день — это новые заботы. И люди стали забывать про пожар Гойтемира. Но не мог забыть о нем Гойтемир.
У него в запасе и хлеба и скота на многие годы. Но черное, выгоревшее жнивье стояло перед глазами, снилось. И радость людская корежила его, будто он сам, как поле его, горел в огне этой радости. Никто не пришел к нему с доносом. Никто не узнал огниво. И это бесило старшину больше всего. Но сколько он ни прикидывал — не мог подумать ни на кого, кроме как на Гарака. Все, все доводы вели к его дому.
И вот однажды пришла тревожная весть. От аула к аулу неслась она черным вороном:
— Солдаты!..
Кто мог ждать от них для себя плохого, уходил в скалы, пока не минует опасность.
Узнав об этом, Калой прибежал домой. Гарак был во дворе. Сын рассказал ему новость.
— Пусть себе идут. Мало ли какие у них дела! — откликнулся Гарак.
Но Калой уловил в его голосе скрытое беспокойство.
— Это из-за пожара, — сказал он, — и Гойтемир выдаст им только тебя! Ты должен скрыться, пока они не уйдут!
Но, несмотря на все уговоры Калоя, жены и Пхарказа, Гарак наотрез отказался уйти. Он знал, что если солдаты вызваны из-за него, то, не найдя его дома, пристав обязательно схватит заложником кого-нибудь из рода Эги. Он надеялся, что и власть не дойдет до того, чтобы арестовывать человека без улик.
Так рассуждал Гарак. А помощник пристава рассуждал по-другому. Он велел созвать сход в самом Эги-ауле. И когда люди собрались, объявил:
— Силою данной мне власти я арестую Гарака Эги за поджог поляна земле старшины. Доказательства виновности будут предъявлены ему на суде. Мы рассматриваем этот акт не как личные отношения, а как выступление против закона. Бунт! Он не один! Таких много, и мы будем судить их как бунтарей, всех вместе!
Гойтемир перевел его слова и добавил:
— Я здесь ни при чем. Если бы я не был старшиной, может быть, они и не вмешались бы. Но теперь это дело их. Я никого не звал.
— Но ты же знаешь, что это не я… Я присягал! — крикнул ему Гарак уже со скрученными за спиной руками.
— Это ты скажешь на суде, — ответил, не глядя на него Гойтемир и хотел распустить людей.
Вдруг к помощнику пристава подбежал Калой.
— Начальник! — закричал он. — Я поклянусь богом Аллахом, и пусть поразит меня бог скал Ерда — это не Гарак! Отпусти его! Это не он!
Все замерли в ожидании.
— Что он говорит? — спросил помощник пристава.
Гойтемир перевел.
— Интересно. Пусть тогда он скажет, кто поджег?
— Не болтай глупостей! — закричал на Калоя отец.
Но сын посмотрел на него и ровным голосом начал:
— Отец, я не скажу ни одного слова неправды. — И, обратившись к начальству, продолжал: — Весной мы с отцом хотели вспахать эту землю. Она наша. Гойтемир и его родные прогнали отца. И тогда я решил не позволить им пахать. За это они опозорили меня… Дали пощечину…