Когда отряд скрылся из виду, с горы, с которой падали камни, почти по отвесной стене съехал на пятках Калой, а следом за ним Иналук. Не задерживаясь, они ринулись вниз по следу Гарака.
Под карнизом лежал стражник, которого схватил Гарак.
Он был мертв. Братья обшарили его, забрали сумку с патронами. На дне ущелья подобрали обе винтовки. Но второго стражника не было. Он, видимо, упал прямо в реку. Они побежали по берегу вверх. Перешли вброд на другую сторону. В кустах стояла их лошадь. Значит, Виты и Гарак ушли на других. Калой с Иналуком сели вдвоем на коня и скрылись в сосновых зарослях.
Дело было сделано. Узник получил свободу. Но чего она стоила ему — еще никто не знал. Ночью юноши добрались до дома Иналука и уложили Гарака, который едва держался на ногах. Падая с тропы с человеком на спине, он ударился — ушибы и ссадины были на всем его теле, однако удар о каменный выступ пришелся в грудь. К утру ему стало хуже. Из горла пошла кровь. Калой решил, что отец погиб.
Но мать Иналука выспросила у женщин, что делать, достала траву и начала его лечить.
В ауле никто не знал, где Гарак. Когда разнесся слух о том, что отряд попал под обвал и многие погибли, что даже Гойтемир едва остался жив, люди решили: видно, Гарака снесло с тропы и он, боясь нового ареста, скрылся у знакомых.
Докки не находила себе места. Она не верила слухам и считала мужа погибшим. «Если б он был жив, — думала она, — он хоть раз пришел бы к нам…» Калой отмалчивался.
Наконец она решила идти к Гойтемиру и узнать, куда он дел ее мужа. Раз Эги перестали интересоваться судьбой своего брата, это сделает она.
Поздно вечером, во время ужина, впервые в жизни у нее с Калоем произошел тяжелый разговор.
— Скажи, ты действительно сжег поле или хотел, чтобы отца не забрали?
— Сжег, — ответил он.
— Значит, он погиб из-за тебя…
— Нет. Когда его схватили, никто не знал, что это сделал я… И зачем думать, что он погиб? Люди же говорят, что он жив.
— А что еще должны говорить люди? — вспылила Докки. — У людей сыновья в таком возрасте, как ты, считаются взрослыми, а ты… Надо было ходить по скалам, расспрашивать людей, искать его… Ведь это же человек! Он бы тебя так не оставил! Где его кости, где могила? А тебе все нипочем! — Она зарыдала. — Завтра я пойду, раз вы, Эги, не мужчины!
Калой отодвинул еду, встал.
— Докки, — сказал он ей. — Не расстраивайся. Эги — мужчины. Были и будут ими. Я не вернусь, пока не найду его! — И он направился к выходу.
— Куда ты?! Не обижайся! Мне больно. Я устала одна… — закричала ему вслед Докки, но он, ничего не ответив, исчез в темноте.