устойчивое второе место в предложении: {------------± ++}, что
находит себе прямое соответствие в начальных стадиях естественного обучения языку [159, с. 197].
Следует подчеркнуть неожиданность полученных рультатов. Исходя из распространенной точки зрения, которой придерживался и автор эксперимента, активно-пассивная диатеза принадлежит к числу фундаментальных для русского языка, категория же состояния является не вполне устойчивой, достаточно молодой, а следовательно должна была бы распадаться достаточно рано. По-
40
лученные же результаты, напротив, указывают На весьма четкую выраженность неглагольного предиката, появляющегося на поздних этапах диссолюции примерно в каждой второй фразе, и на сравнительную (филогенетическую) новоприобретенность противопоставления «актив—пассив» — [22, с. 282, 354].
Заметим, что некоторые лингвисты приходят на основе других методов исследования к выводу о фундаментальности неглагольного предиката в русском, а также других индоевропейских языках [46, с. 336]. Таким образом, прослеживающаяся и в старописьменных текстах тенденция к употреблению этой грамматической категории — ср. не лепо ли ны бяшетъ, братие или княже Игорю! не мало ти величия в «Слове о полку Игореве» (цит. по [67, с. 189]) —представляет собою весьма древнее и устойчивое, так сказать магистральное, для древнего языка явление. В том же, что касается неустойчивости пассива при языковой диссолюции, можно упомянуть о выводах целого ряда лингвистов, говорящих о меньшей его значимости и более позднем по сравнению с активом образовании в индоевропейских языках (в связи с развитием из медиума [101, с. 171; ср. 62, с. 263—264]).
Особо актуальной нам представляется возможность выявления окраски этой диатезы в медиальные оттенки на глубинных стадиях мышления в связи с отмиранием системы личных окончаний глагола. С точки зрения компаративистов, медиальный залог преимущественно связан с процессом, внутренним по отношению к субъекту и полным, в том числе эмоциональным, вовлечением последнего в это действие [ср. 69, с. 269]. Временные границы действия в языке процессов такого рода, достаточно четко установленные в сравнительно-историческом языкознании, могут послужить основой для дальнейшей разработки параллелей между «внутренним языковым временем», спрессованным в уровнях языка в каждый данный момент,и «внешним языковым временем», характеризующим динамику тех же грамматических категорий в ходе исторического развития языка. Разумеется, нельзя исключить и возможного циклического характера развития этих категорий, в силу чего мы можем здесь наблюдать не только реликты прошлого, но и зародыши будущего изменения, однако эта сложность (при условии ее наличия) присуща и сравнительно-историческому анализу (на фонологическом материале схожее предположение высказывал Я. Гримм [69, с. 32]).