Капсула 15. ГОСПОДА, Я СТАЛ ГОРИЛЛОЙ!
1.
После отпуска на Гавайях бизнесмена Павла Хмару мутило.
Нет, отдохнул чудненько! Месяц напролет, в кричащей цветом тропической рубашке, в бермудах, с дипломатом баксов, среди стройненьких и грудастеньких негритянок и мулаток. Это ли не королевский оттяг?
Но перед отлетом в Москву он съел плод редкого кактуса. Сорвал его машинально. Разжевал медовую мякоть.
Сопровождающие туземцы взглянули на Пашу с ужасом.
— Это нельзя есть! — истошно крикнул беззубый смуглый старичок. — Выплюнь!
— Я проглотил! — улыбнулся Павел.
Старик схватился за губы, кинулся в придорожные кусты, с бурным звуковым сопровождением, вырвал.
Какой впечатлительный…
Паша же чувствовал себя просто супер.
2.
Приехал в Златоглавую и погрузился в насущные дела.
Оказывается, за время его отсутствия на фирму наехали налоговики, затем бандюки, потом опять налоговики, только рангом коллег покруче.
— Что же вы мне не звонили? — рассвирепел Паша.
Первый вице-президент Василий Шелопутин опустил глаза:
— Боялись побеспокоить.
— Всех выгоню! — Павел кулаком стукнул по дубовому столу.
Сотрудники, зная отходчивое сердце Хмары, переживали не очень, в полнакала.
Вечером Павел решить выпить, но лишь хлебнул водку, как тотчас с отвращением выплюнул.
Как ее пьют заразу? Хотя в водочном ремесле он был дока.
Пришла подружка, Юленька. Расщебеталась о своем, женском.
Павел зверем кинулся на девицу, сорвал одежду и за минуту овладел щебетуньей.
А ведь до этого у них близости не было. Только интеллигентские шуры-муры.
— Павлуша, красавчик, что с тобой случилось? — со сладким ужасом спрашивала Юлия.
— А! — махнул он рукой. — Перегрелся в Гавайях! Тропики, блин!
3.
На следующее утро, фыркая в душе, он с изумлением заметил, как обросли его руки, ноги, грудь. А ногти уплотнились и как будто стали острее.
— Что за хрень? — Паша сглотнул слюну. Голос же у него стал хриплым, с дремучими модуляциями.
Он опаздывал на работу. Лихорадочно стал надевать брюки, а они лопнули по швам. Штанины же закончились над лодыжками.
Павел позвонил в офис и сказался больным.
Положил трубку и опрометью кинулся к холодильнику. Жуткий голод!
Он ел прямо из кастрюль. Захлебываясь, постанывая от наслаждения.
Наевшись, завалился спать.
А когда, после десятичасового сна, вошел в ванную, увидел в зеркале двухметровую гориллу. Настоящую! Сплошь покрытую коричневым мехом.
Павел хотел матюгнуться, а издал протяжный обезьяний рёв.