Но есть и свои издержки. Чем интенсивнее исцеление, тем оно мучительнее. Короткая вспышка боли — и несколько часов нудного кошмара. То холодно, то жарко, мышцы ноют, кости зудят, скрежещешь зубами и не можешь найти покоя. И огромное искушение попросить друзей взять топор и вышибить из тебя дух.
А засветло ты снова на плацу, вместе со всеми. И безучастный унтер, остановившись, лениво цедит:
— Готов?
Нет! Не готов! Мне нужно время… у меня круги перед глазами и слабость в коленях. Отпустите меня, я хочу домой…
— Да, сэр.
Как приговор, вынесенный самому себе. И безумный день в роли гильотины. Бег, физические упражнения, тактические занятия — тупишь, срываешься с турников, плетешься в хвосте колонны, как последний слабак… Но ведь не надаешь? Не валишься на землю, выдыхая: «Все!»? Сам не зная почему, с диким отставанием — под насмешливыми взглядами остальных и сочувственными взглядами друзей — добегаешь до финишной черты. Пересекаешь ее и падаешь на колени, безуспешно пытаясь наполнить воздухом раскаленные легкие. Дышишь так, что болят мышцы, а воздуха все равно не хватает.
Пятерка рядом, пятерка с тобой. Тебя окружают, и руки друзей помогают тебе подняться. Подводят к целителю, стоят рядом, готовые прийти на помощь. Почему-то становится стыдно… их забота приятна, но все равно стыдно.
Целитель проводит перед твоим лицом ладонью, морщится:
— Досталось тебе.
— Я в порядке…
— Сдохнешь, — констатирует целитель.
Это замечание придает тебе сил. Повторяешь зло, резко:
— Я в порядке!
Любовь или злость — эти чувства рождают в нас силу, заставляя сжигать энергию без остатка. Побеждают жалость к себе и вынуждают нас упрямо поднимать руки перед подбородком, даже если бой твой уже проигран, а знамена твои растоптаны…
— Ну что там у вас? — слышится грубый окрик унтер-офицера.
Целитель смотрит в твои глаза и пожимает плечами:
— Он в порядке.
— А раз так, чего застыли?! Седьмая пятерка — строиться!
День прошел… Нет, правильнее будет сказать — это Рустам прошел этот день, прошел его от начала и до конца. Худо ли, бедно ли, но прошел, не упал и не сломался. Остался последний урок — владение мечом.
Учитель меча окинул скептическим взглядом мешки под глазами и трясущиеся руки ученика.
— Тяжелый день?
— Да, сэр.
— Хочешь отдохнуть?
— Да, сэр, — не стал врать Рустам.
— Отпросись, и я тебя отпущу. — Серые глаза смотрят серьезно, это не шутка.
— Нет, сэр.
— Что — нет? — не понял мастер.
— Я не буду отпрашиваться, сэр, — ответил Рустам. — Эти занятия мне нужны, и я не могу терять время.
— Но ты же только что сказал, что хочешь отдохнуть, — напомнил мастер.