Из того же Назарета Иосиф и Мария, уже к концу срока ее беременности, идут в Вифлеем на перепись населения. И наконец, когда младенец родился в Вифлееме и был принесен в Иерусалимский храм, родители снова возвращаются с ним в родную Галилею, в «свой город» Назарет.
В Евангелии от Матфея, напротив, о Назарете как изначальном местожительстве Марии и Иосифа и речи нет. Нам остается предположить, что они проживали в Вифлееме, где у них родился потом младенец. По возвращении из Египта, куда они бежали от преследований Ирода, родители с младенцем поначалу намереваются поселиться не где-нибудь, а в Иудее, то есть, надо полагать, в Вифлееме. Но Иосиф медлит с возвращением туда, где он прежде жил, пока не получает во сне повеление идти в Галилею: «Услышав же, что Архелай царствует в Иудее вместо Ирода, отца своего, убоялся туда идти; но, получив во сне откровение, пошел в пределы Галилейские и, пришед, поселился в городе, называемом Назарет» (Мф. 2:22). Так впервые называется Назарет. И речь о нем идет вовсе не как о городе, который прежде был местом жительства Иосифа.
Кто же из евангелистов прав: Лука, который называет местожительством родителей Иисуса Назарет, или Матфей, который говорит о Вифлееме (Мф. 33, 34)?
Два разных мира, в которые переносят нас две истории Рождества (от Матфея и от Луки), предстают совсем уж несовместимыми, если мы сличим два родословия Иисуса, приводимые в этих Евангелиях. Эти родословия, совпадая от Авраама до Давида, после Давида полностью расходятся. Помимо разницы в числе поколений (Матфей насчитывает между Давидом и Иосифом 27, а Лука — 42 поколения), тут фактически от поколения к поколению называют разные имена. Отец Иисуса в обоих случаях назван одинаково, Иосифом, но уже с деда начинаются расхождения. У Матфея родословие идет через Соломона, сына и преемника царя Давида, у Луки — через Нафана, другого сына Давида.
Сомнений быть не может: перед нами два разных родословия. Мы имеем дело с родословиями двух людей.
Едва ли богословы апостольских времен и первых веков христианства и сами евангелисты, наконец, не замечали, по крайней мере, таких несоответствий, как различие имен деда. Это совершенно исключено, если учесть, какую важность в Древнем мире, особенно в течениях, непосредственно продолжающих ветхозаветную традицию, придавали происхождению из определенного рода.
Ясно, что люди той эпохи отдавали себе отчет в этих противоречиях и уживались с ними. Значит, у них наверняка были на сей счет какие-то соображения. Если бы речь шла о каких-либо семейных списках предков, о которых евангелисты имели лишь туманные и разрозненные сведения, то противоречия и несообразности еще можно было бы как-то понять. Но родословие, с которого начинает Евангелие от Матфея, касается отнюдь не какого-то неизвестного рода: с точки зрения ветхозаветного народа это — родословие из родословий.