— Умная леди.
— Не слишком-то и умная, раз не ушла от него. Отец говорил, будто бы мама хотела, чтобы я отрекся от своих корней и уехал из резервации потому, что, мол, наш образ жизни не был достаточно хорош для нее. И всякий раз, когда он напивался, одними криками и обвинениями дело не заканчивалось.
— Он бил ее?
— Иногда только орал, а порой вопил до тех пор, пока полностью не срывал голос и тогда набрасывался на маму. У него всегда был вспыльчивый характер, но все же главным образом это моя вина. Если бы я не сбежал в поисках лучшей доли, он вряд ли обезумел бы до такой степени.
Сердце Джози болезненно сжалось, когда она расслышала в голосе Даниэля подлинное страдание и искреннюю веру в то, что он нес ответственность за нехватку самообладания у отца или за добровольный выбор матери терпеть весь этот кошмар.
В глазах Даниэля застыла боль, и девушка мучилась оттого, что не могла утешить его.
— Но хуже всего то, что я так и не оправдал маминых надежд. Я ведь всегда хотел быть солдатом: еще с тех пор, как был совсем маленьким. Я мечтал научиться сражаться и всегда выходить из схватки победителем, чтобы отец не мог и дальше избивать нас.
— Что было потом?
— После того как я отслужил свой первый контракт, мама попросила меня уйти из армии и вернуться домой, в резервацию, чтобы заботиться об отце. Он уже очень сильно пил, и ему стало тяжело работать.
— Но ты отказался.
— Я стал рейнджером и впервые в жизни гордился собой. Я просил маму уйти от отца, говорил, что позабочусь о ней, но она отказалась. Твердила, что любит его.
Последние слова Даниэль произнес с таким презрением, что Джози наконец-то поняла, почему он не верил в любовь.
Его мать использовала это прекрасное чувство как оправдание своему желанию и дальше оставаться в унизительном положении, которое в конце концов разрушило ее семью и разлучило с сыном.
— А спустя год, уже подписав второй контракт, я узнал, что отец, в очередной раз выйдя из себя, швырнул маму об стену. Она ударилась о какой-то выступ, потеряла сознание и впала в состояние глубокой комы. Я тотчас же вылетел домой и просидел у больничной койки три дня, но она умерла, не приходя в сознание.
Значит, Даниэлю было отказано даже в том, чтобы попрощаться и сказать, как сильно он ее любил. Глаза Джози защипало от слез.
— Ты ни в чем не виноват. Твоя мама сама не захотела прекратить эту разрушительную связь. Она понимала, чем рискует, но все равно осталась.
— Будь я дома, смог бы остановить отца. Я должен был уйти из армии и оберегать ее, но я совершенно никчемен, когда дело касается заботы о ком-то.