— Ну, спасибо тебе большое.
— То есть, по-твоему, у Даниэля чересчур трепетное и нежное сердце, способное помешать ему выполнить задание, так как он будет слишком волноваться из-за меня?
И Вулф, и Хотвайр выглядели раздосадованными, поскольку так же, как и она сама, прекрасно понимали, что даже предполагать нечто подобное было поистине смехотворно.
— Нет. — Даниэль еще крепче сжал ее в объятиях. — Это не из-за меня, а из-за нашего беспокойства за безопасность вас обеих.
— Лиз же с нами не идет. — Вулф сказал это так, словно это обстоятельство неопровержимо доказывало то, что и Джози следовало поступить точно также.
Это все больше походило на дурдом:
— Так, спокойно. Взглянем на вещи здраво. Лиз — писательница, можно даже сказать великая писательница, но, в отличие от меня, она абсолютно гражданское лицо и к тому же беременна.
— Если ты не забыла, у тебя тоже женское недомогание, — хмуро заявил Даниэль с полным отсутствием такта.
— Господи, да это даже сравнивать нельзя! И повторю тебе еще раз, что даже если бы Лиз не была беременна, она все равно осталась бы здесь, потому что она не солдат в отличие от меня. Черт, ребята, вы уже перегнули палку.
— Я-то думал, что тебе, и правда, больше по вкусу нормальная жизнь.
Она тихо рыкнула и закатила глаза:
— Именно так. Но это не означает, что я так запросто забуду о покушении на отца или позволю вам рисковать жизнью, отправившись в самое пекло, пока я буду отсиживаться здесь и красить ногти на ногах.
— Черт возьми, да для этой операции за глаза хватит группы из четырех человек, — возмущенно заявил Даниэль.
Теоретически он был, конечно, прав, но группа из пяти бойцов справится с задачей еще лучше, и Даниэль должен был прекрасно это понимать:
— Еще один лишним не будет, — безапелляционно отрезала Джози.
— Нитро… друг мой, ты опять за старое? — вдруг приторно сладким голосом старого цензора осведомился Хотвайр, что в других обстоятельствах могло бы даже показаться забавным.
— Хмм… Прости меня, милая, — огорченно пробурчал Даниэль. — Я, правда, стараюсь, но, черт возьми, это порой так трудно.
— Старается? В чем, если не секрет? — спросила Лиз, удивленное выражение ее лица явно говорило о том, что все происходящее было выше ее понимания.
— Ну… не сквернословить при Джозетте, — неохотно пояснил Даниэль и ласкающим движением потер узкие плечики, словно еще раз просил у девушки прощения: — Она ведь леди, а ругаться в присутствии леди не вежливо.
Вулф ухмыльнулся. Хотвайр довольно кивнул, а Лиз расплылась в улыбке:
— Как это мило.
После этих слов лицо Даниэля приобрело такое выражение, от одного вида которого вполне могли бы расплавиться и вековые полярные ледники: