Брюс рассмеялся.
— Послушай, у меня уже все прошло, ничего не жжет, я в полном порядке.
— Да? А это что?
Неожиданно Тереза взяла его за подбородок и заставила поднять лицо к свету.
— Ну и что там? — спросил Брюс.
— Почти вся нижняя губа обожжена! Просто пылает. Не двигайся, сейчас я смажу ее гелем.
— Не нужно! Зачем? Говорю тебе, в этом нет необходимости.
Но Тереза уже отвинчивала колпачок. Когда она нанесла на палец немного прозрачной голубоватой мази, Брюс сразу притих, сообразив, что сейчас произойдет.
Тем временем, не обращая внимания на внезапную перемену в его поведении — как прежде игнорировала протесты, — Тереза вновь тронула его за подбородок и принялась осторожно смазывать гелем правый уголок рта и часть нижней губы.
Брюс застыл, всецело отдавшись волшебным ощущениям. Тереза была так близко, что он чувствовал чудесный запах ее волос. Она почти невесомо прикасалась к губам Брюса, даже не подозревая, какую бурю эмоций вызвала в его душе своими обычными с виду действиями.
Таковыми они были бы для любого человека, кроме Брюса. Он воспринимал их как нечто особенное, драгоценное. И сейчас идея применения геля больше не казалась ему надуманной. Напротив, он не прочь был максимально продлить лечебную процедуру.
Однако рано или поздно все кончается, завершился и этот процесс — к большому сожалению Брюса.
Но неожиданно, словно решив дать ему утешительный приз, Тереза на миг придвинулась еще ближе и дотронулась губами до левого, менее пострадавшего уголка его рта.
Продолжалось это всего мгновение, в следующую секунду она отстранилась, а Брюс продолжал стоять будто громом пораженный.
Что это? Почему она поцеловала меня? — завертелись в его голове искрящиеся как рождественские шутихи мысли. Как это следует понимать?
До сих пор Тереза никогда не проявляла подобной инициативы. Случалось, Брюс целовал ее после особенно удачного выступления, но подобное всегда происходило на виду у всех, кто их в ту минуту окружал. Наедине же они не целовались ни разу.
Тереза произнесла с негромким грудным смешком:
— Вот… чтобы быстрее заживало.
Видишь, все и прояснилось, — промчалось в мозгу Брюса. Еще есть вопросы?
Множество, ответил тот самому себе. И самый первый: почему вдруг Тереза стала такой заботливой по отношению ко мне?
Пока он думал об этом, Тереза завинтила крышечку тюбика, потом обогнула стол и села на свое место. Брюсу осталось лишь последовать ее примеру.
Полагая, что инцидент улажен, Тереза принялась доедать оставшуюся на ее тарелке половину слойки. Брюс молча наблюдал за ней, все еще переживая недавнюю череду прекрасных мгновений. Ему казалось, что левый уголок его рта пламенеет сильнее правого, обожженного, потому что этого участка касались губы Терезы.