И тут я вспомнила, как совсем недавно, будто бы в шутку, свекровь спросила меня, что я буду делать, если Сережа бросит меня ради другой. Тогда я дала волю своей фантазии, в подробностях рассказывая, как поступлю с разлучницей и разделаю неверного. В шутку же предупредила, что никогда не выпишусь из квартиры и превращу в ад жизнь всех, кто в ней проживает. Спустя пару недель и начались эти приступы.
Я замолчала, угрюмо глядя в пустоту и словно переживая все, что «произошло со мной». Сергей тоже молчал, нервно ломая пальцы и покусывая нижнюю губу.
– Мне было очень плохо, – тихо пожаловалась я ему, – плохо и страшно. Как они могли? Я ведь ничего плохого им не делала!
– Но ты могла и не умереть, – с горячностью вдруг перебил меня он, – сама же говоришь, что дозы были маленькие, если бы тебя хотели убить, отравили бы сразу. Наверное, тебя хотели просто попугать, предупредить, что с ними шутить нельзя. Если бы ты немного подождала, они сами признались бы тебе и попросили дать развод миром.
– Да? А ты знаешь, что такое эти жуткие рези в животе, обмороки, сопровождаемые рвотой? Я все время боялась, боялась, что в один далеко не прекрасный момент просто остановится сердце, я упаду на улице, а люди будут идти мимо меня и думать, что я напилась или обкололась. Боялась, что во время одного из обмороков захлебнусь собственной рвотой, и равнодушный патологоанатом запишет это как причину смерти. Боялась, что на моих похоронах никто не будет плакать, а на поминках люди, забывшись, начнут улыбаться и рассказывать анекдоты. Боялась, что еще долго после моей смерти эти люди будут довольно переглядываться и гордиться тем, как ловко они от меня избавились. А страх смерти? Ты не можешь себе представить, как страшно, когда знаешь, что кто-то хочет тебя убить, и не можешь предотвратить это. Никто из них не был медиком, никто из них не мог знать, как подействует препарат. Как можно было так легко играть с жизнью человека?
– Ну, бывают разные причины, – все еще пытался оправдать не столько «моих родственников», сколько себя, он, – деньги, квартира, любовь, как ты говоришь.
– Я могу сколько угодно доказывать тебе, что все это не стоит человеческой жизни, но ты не поймешь, пока не почувствуешь на своей шкуре, – закрыла я тему и ушла спать.
Морализировать и призывать к состраданию было бесполезно. Жаль, что психологи не лечат заболевание, которое можно было бы назвать «эмоциональная тупость». Страдающие ею люди никогда не примут на себя чужую боль не в силу сволочного характера, а просто из-за неумения примерить на себя чужую боль и страх.