— Не хотелось бы язвить, Элли, но дамы не настроены на девичьи посиделки. Сказали, что пришли по вопросу жизни и смерти.
— О, Бен! — Я судорожно вцепилась в спинку кровати. — Нам следовало догадаться! Вряд ли бы они заявились в такую рань без веской причины!
Руки любимого обвились вокруг меня.
— Вопрос жизни и смерти! Что за дурацкое клише!
— Только когда дело касается посторонних, — прошептала я, уткнувшись в его мужественную грудь.
— Милая наша Элли! — Сестрицы, как по команде, вскочили с дивана, когда я ввалилась в гостиную. — Ах, до чего же у вас изможденный вид! Такая бледненькая! Такая худенькая!
Я повеселела. Через открытые окна доносилась симфония ароматов уходящего лета. Как же приятно, когда вокруг тебя суетятся! Подхватив под локотки, Гиацинта и Примула отконвоировали меня к обитому светлой парчой диванчику, будто я была невероятно ценным и хрупким созданием. Я и забыла, как люблю их: Примулу, с ее серебристыми кудряшками, морщинистым приветливым личиком и голубыми пуговицами-глазками, и Гиацинту — та повыше и побледнее, с иссиня-черными волосами, собранными в пучок, и черными птичьими глазами. Ясное дело, сестры прибыли не просто так, со всей очевидностью им не терпелось что-то со мной обсудить. Не так давно я оказала помощь «Цветам-детективам» в одном расследовании. Группа энергичных дамочек постановила, что убийство — лучшее решение личных проблем, и принялась орудовать в наших краях. Вот вам еще одна причина, почему я недолюбливаю всяческие организации. Кто знает, чем занимаются члены Общества Кулинаров в свободное время? Как говаривал мой дядюшка Морис: "Общее дело плодит фанатиков и маньяков".
— Милое дитя, надеюсь, вам помогли спуститься вниз? — Примула подложила мне под голову подушку, после чего достала из сумочки знакомый пузырек с нюхательной солью.
Ее английский шерстяной костюм был призван создать строгий и неприступный образ, но впечатление портили пуговицы с Утенком Дональдом, которые, правда, очень мило сочетались с огромными наручными часами, украшенными реалистическим портретом Микки-Мауса. Что же до атласных бантиков, коими были перевязаны кудряшки Примулы, то они казались чуточку неуместными — но только до тех пор, пока хорошенько не рассмотришь вторую сестру. Гиацинта нарядилась в штаны-шаровары и алую блузку с обвисшими рукавами. Медные серьги в форме птичьих клеток свисали чуть ли не до плеч. При каждом движении Гиацинты крошечные канарейки в клетках мило щебетали.
Взгляд мой невольно устремился к портрету Абигайль — матери дядюшки Мерлина, — висевшему над камином. Ее простое честное лицо и добрые глаза сами по себе создали бы уют даже в монашеской келье. Мне показалось или Абигайль и в самом деле едва заметно подмигнула?