Мне бы следовало сидеть в Христианской гимназии среди других отпрысков преуспевающих семей и слушать разглагольствования фрёкен Мейер о древних греках и их процветавших городах-государствах, по ее словам положивших начало практически всему, что есть у нас сегодня. А что я делаю вместо этого? Валяюсь в крохотной квартирке на окраине Брюсселя, оплакиваю соревнования конькобежцев и не вижу выхода. Очень многое меняется, когда разбивается самолет.
28 февраля
По вечерам меня обихаживает Марийке. Она приносит тайскую еду и пытается меня ободрить. Это у нее не очень-то получается, но она мне все равно нравится. Приятно зависнуть в городе, где тебя никто не знает. И с ней здорово смотреть плохое кино. К тому же у нее есть сосед, Денис, который носит черное и заходит вечером попить чаю и поговорить о смерти. Тип еще тот, из тех, кого легко склонить на двойное самоубийство, но вообще вполне ничего. Он говорит, что если я собираюсь жить дальше, то хватит вести дневник, потому что так я только глубже погружаюсь в свои беды. Все эти «я-я-я» нужно выжечь огнем, говорит он. Поначалу я не принимала его всерьез, по виду совсем мальчик, очень мне нужны его советы. Но сегодня он выдал одну фразу, и теперь мне хочется не просто фиксировать мешанину из мыслей и чувств, а писать. Он сказал: пиши о другом человеке. Например, о своей ровеснице. Дай ей имя и описывай ее жизнь. Вот увидишь, тебе станет легче.
1 марта
Я полетела дальше, направляюсь в Бангкок. Перед отъездом Марийке присоединила мой плеер к своему компьютеру и перекачала мне песню с укелеле, которую мы слушали в аэропорту. Марийке сказала, что я могу пожить у нее еще, но я вежливо отказалась. Теперь, когда я не могу сутки напролет смотреть Олимпиаду, меня одолевает слишком много мыслей. Едва четыре дня назад кончили показывать бег на коньках, как чувство неприкаянности тут же ползком-ползком вернулось назад.
До следующей Олимпиады целых четыре года. Жуть! Интересно, кстати, буду ли я жива тогда.
Я снова в воздухе, какое все-таки облегчение! Едва самолет оторвался от земли, я заулыбалась. Теперь всё — моя судьба не в моих руках, я не могу ни во что вмешаться. Это ощущение рождает интересную мысль: а не стать ли мне летчицей или космонавткой. Буду сидеть себе на международной станции, изредка поглядывая на землю. Но тогда мне бы надо как можно быстрее вернуться в школу, если я и правда надумаю податься в космонавты. Размечталась! Суицидальные космонавты, которые могут выйти из игры в любой момент, скорей всего никому не нужны.