Четырехкратное увеличение придвинуло заросшие щетиной и грязью лица пехотинцев– копейщиков, он увидел выпученные в лихорадке атаки глаза и открытые рты. Вот коренастый мужик, похожий на неандертальца, у него волосы растут почти от самых бровей – все поглядывает наверх с опаской, бормочет что-то, не переставая. Отвратная рожа. И рядом ему под стать – жирный, аж лоснится весь, рот искривлен в злобной гримасе. Дружки-товарищи, наверное... А вот рыжеволосый пацан, лет семнадцати– восемнадцати, не больше, под носом сопля повисла – от возбуждения, наверное,– а все лицо в молочно-розовых пятнах от солнечных ожогов. Не привык, видно, к южному солнцу. Откуда тебя занесло сюда, дурачок, с каких далеких берегов?..
Боже, подумалось вдруг Прикквистеру, а ведь здесь могут быть какие-нибудь наши предки. Мои предки. Вон тот, с соплей, хотя бы – что ж, положа руку на сердце, такой замухрон вполне может оказаться каким-нибудь моим прапрапрадедом, разве нет?..
– Гранатометы – огонь! – услышал он команду Андерса.
Прикквистер встрепенулся, громко выругался, сам не зная почему, и с силой надавил на спуск. Все мысли исчезли. Карабин подбросило вверх, «подствольник» выплюнул грязно– белую дымную струю, которая прочертила длинную дугу, похожую на загнутый коготь... Справа и слева нарисовались другие такие же дуги-когти – словно огромная когтистая лапа лапища ударила в самую гущу наступающей армии. Почти одновременно рванули гранаты, огнем расшвыривая вражеских солдат в стороны. С визгом полетели осколки, отмечая свой путь взбрыкивающими, словно в экстазе, телами, оторванными конечностями и кровавыми ошметками человеческой плоти.
Прикквистер даже не понял, куда именно попала его граната. Он снова глянул в прицел, в надежде увидеть того, рыжеволосого, улепетывающего со всех ног... и тут же на затылок обрушился хлесткий удар, каска съехала вперед, на глаза, грохнула об затвор. Он не успел обернуться, как над ухом раздался рев Андерса, всегда такого спокойного и сдержанного:
– Стреляй, мать твою! Что мух ловишь!!
Прик дрожащими руками поправил каску и перезарядил гранатомет. В гуще нападающих опять вспыхивали разрывы – только что прогремел второй залп. Волна наступающих, разрезанная гранатами, будто разбилась о волнорез. Копейщики метались, вопили и стенали, но сзади на них напирали конные, им, похоже, было все нипочем, а за ними шагали лучники, которые, словно волки к овчарне, стремились к своей стоярдовой линии, натягивая луки и целясь, а потому плохо понимали, что происходит впереди. И гремело железо, и продолжали реветь адские трубы и волынки, заглушая крики раненых и умирающих...