– В чем дело, сержант? – крикнул Маккойн.– Более подходящего фона не нашли?
Андерс сделал нормальное лицо, быстро развернулся и начал отдавать команды матросам. Кенгуру зачехлил фотоаппарат. Капитан раздумывал секунду, потом махнул рукой и пошел своей дорогой.
Уборщик
Если бы у него не забрали плеер, то переносить заточение было бы легче. Он пробовал напевать любимые мелодии, но звуки голоса отражались от каменных стен ужасающим эхом, и Клод прекратил вокальные эксперименты.
Он полюбил арабский нью-фолк после туристической поездки по странам Магриба в 2001-м. Сама поездка, кстати сказать, вышла скомканной и нервной, от невыносимой жары у него постоянно шла носом кровь, управляющий отелем в Рабате нагрел его на сто семьдесят долларов, и вообще историческая родина на поверку оказалась местом куда менее приспособленным для нормальной жизни, чем Европа. Захолустье, одним словом.
Но, как это часто бывает, вернувшись домой и сменив бермудские шорты на осеннюю куртку, Клод неожиданно для себя обнаружил, что тоскует по белым пескам и яркой зелени Северной Африки. Он решил, что его таки тянет на землю предков, что это голос крови и все это неспроста. Он повесил у себя в комнате пару постеров из «Нэшнл Джеографик», изображавших красоты южного побережья Средиземноморья, какой-то палестинский плакат с призывом прикончить сионистскую гадину, а в лавочке на Рю Солей под незатейливой вывеской «Л’Араби Аутентик» приобрел «арафатку» и несколько дисков с восточной музыкой.
Взрыв небоскребов «Близнецы» 11 сентября вызвал у Клода бурный прилив положительных эмоций, несмотря на то что у его белого напарника на бензозаправке, где Клод тогда работал, в Нью-Йорке погибла двоюродная сестра. Это он опять принял за голос крови и под впечатлением даже посетил несколько собраний «Общества молодых исламистов». Правда, со временем, запал несколько угас, молодых исламистов разогнали, «арафатку» он потерял в автобусе в час пик, а вот арабская музыка, и в особенности Зуйра Айяль, молодая тунисская звезда с птичьим голоском и симпатичными ямочками на щеках, остались.
Но сейчас и воспоминания о Зуйре Айяль не согревали. Конечно, в Европе жить сыто и привольно, недаром весь их род полностью перебрался во Францию, перевез невест, бабушек, дядьев, нарожал кучу детей – короче, глубоко пустил корни в богатую и беспечную европейскую землю. Здесь и социальное обеспечение, и всякие гарантии – даже если не работаешь, деньги все равно платят! И обидеть тебя все боятся, даже наоборот – позволяют себя обижать... Когда Клод пару лет жил в Париже, он с братьями несколько раз участвовал в выступлениях против властей: бил витрины, переворачивал и поджигал машины, выкрикивал лозунги против коренных белых жителей, бессовестно угнетающих темнокожих мигрантов... Но потом Асаха посадили в тюрьму за разбой, а его отправили от греха подальше обратно – к тетушке в Бозонель. И все бы хорошо, если бы он не оказался там, где оказался. Непонятно где, но в месте жутком и страшном. Здесь социального обеспечения не получишь и права не покачаешь... Скорей тебя самого на куски порубят... Нет, лучше бы жил себе в Рабате, работал барменом в том самом отеле, и с управляющим бы подружился...