— Если хотите, не отдавайте. Оставьте пока у себя.
Его слова прозвучали не к месту; Алекс сам почувствовал, что они грубо вторглись в мимолетность момента, но не предложить этого он не мог. Боясь разрушить чары, Люси безмолвно ответила ему взглядом, какого он раньше не удостаивался, но впредь надеялся увидеть не раз. Ее глаза недвусмысленно ответили «да» — и еще что-то, чего он не смог истолковать.
Саймон единственный не стал таращиться на ключ, выставленный Алексом на всеобщее обозрение, а внимательно наблюдал за Кэлвином. Тот явно внутренне боролся с собой. Тогда Саймон вмешался, задав вполне прозаический вопрос:
— Кто-нибудь знает, что им можно открыть?
— Это ценнейшая реликвия нашей семьи,— с жаром отозвался Кэлвин.— Но мы пока не выяснили, от чего этот ключ.— Он быстро взглянул на Алекса, а потом снова уставился на кулачок Люси, в котором был зажат ключ.— Известно ли вам, что он будто бы приносит беду, если его не передать от матери к дочери?
— Нет, не известно,— равнодушно ответил Алекс. Он никогда никого не проклинал и не ругался.— Его получил Уилл, и что бы наша мама ему при этом ни сказала, теперь это навсегда останется между ними.— Он с легкой усмешкой покосился на кузена.— Вы, кажется, осведомлены лучше, чем все мы.
— Мама предупреждала меня, что от матери его должна наследовать дочь или в крайнем случае племянница, если нет дочерей. Иначе может произойти какое-нибудь несчастье. Образно говоря, прервется некая цепочка.
Лицо Люси выражало молчаливый протест словам Кэлвина, но она по-прежнему не проронила ни слова.
— Ну какая нам разница, если мы даже не представляем, к какому столу, или двери, или шкатулке он подходит,— произнесла Шан, почувствовав, что пора как-то рассеять сгустившееся напряжение.
Сама она выступала за то, чтобы ключ остался у Алекса. Со времени смерти Дианы Уилл провел бессчетное число ночей без сна, и Шан горестно ассоциировала этот ключ с тем омутом боли, который постиг его после кончины матери, и даже винила эту безделушку в их с Уиллом разрыве, поскольку ее бойфренд едва не спятил из-за нее. Пусть уж лучше хранится у Алекса: он не Уилл и не даст ключу превратиться в навязчивую идею.
Принесли обед, и напряжение немного спало, но Кэлвин вскоре убедился, что, несмотря на все его усилия, обсуждение темы ключа и проклятия стало решительно невозможным. Аппетит у него пропал, и он не скрывал радости, когда все засобирались, чтобы прогуляться к церкви. Они неспешно тронулись вдоль по улице, и Кэлвин не выдержал — обернулся к Алексу и посмотрел на него в упор: