Фу, какое отвратительное слово.
— А… где твой сын? — Это не она спросила, а все та же неловкость, которая требовала говорить о чем-то «отвлеченном».
— Пока в Москве. Он прилетит на выходные. Или я к ним слетаю.
Интересно, «они» — это кто? Или в Москве имеется еще одна любовница?
— Сколько ему лет?
— Одиннадцать.
Она удивилась — почему-то ей казалось, что у него должен быть взрослый сын, вроде мухинского Мити.
— Он… учится?
— Ну конечно. Я пока не могу забрать его сюда, чтобы не срывать среди года с занятий.
Итак, он уверен, что станет жить тут постоянно. Ничего себе!.. А выборы? Так сказать, волеизъявление масс, главное завоевание демократии? Впрочем, всем таким завоеваниям Инна отлично знала цену.
Он достал кружки — большие, не те наперстки, в которых она подавала кофе вчера, — банку растворимого кофе и сахарницу. Она насмешливо наблюдала за ним.
— Откуда ты знаешь, что где стоит?
— У меня все стоит там же, — буркнул он. — Все дома одинаковые. Тебе с сахаром?
— Да.
Он насыпал в кружки кофейной крошки и сахару, залил кипятком и помешал старательно.
Инна покосилась на кружку. Ястребов садиться не стал, привалился спиной к стойке, хлебнул и отвел глаза.
В джинсах и темном свитере он производил совсем другое впечатление, и Инна вдруг подумала, что в костюмах ему, наверное, до смерти неловко. Скорее всего, приехав с работы, он первым делом сбрасывает пиджак и галстук и только потом стаскивает ботинки.
— Инна.
Она вздрогнула и посмотрела ему в лицо. Каменная стена, а не лицо.
— Инна, я хотел тебя… предупредить.
— О чем?
— Ты знаешь, что случилось с губернаторской вдовой?
О-оп — кровь ударила в глаза и уши, зашумела и потекла вдвое быстрее.
— Она умерла. Сегодня сказали в новостях.
— Она убита.
— Что?!
Ястребов посмотрел на нее и повторять не стал.
— Пока неизвестно точно — сама она или кто-то ее… Мне сказали, что ничего не понятно вроде, но вчера вечером у дома ее сына долго стояла какая-то машина, которая потом уехала.
Инна отлична знала, что за машина стояла возле дома на улице Ленина. В ней еще Осип сидел.
— Инна, я ни черта не разбираюсь в местном криминале — кто тут против кого дружит, а кто с кем воюет. За что Мухина могли убить?
— Мухин застрелился.
— Да ладно! — с досадой сказал Ястребов, как будто рассердившись, что Инна может повторять такие глупости. — С чего ему стреляться-то?
— Я не знаю. Мало ли с чего!
— Он застрелился, жена застрелилась, все застрелились! И у всех в кармане было по пистолету, и всем жизнь была не мила, так, что ли?
— Я не знаю, — повторила она. Инстинкт самосохранения крутился волчком, гнал волны паники.