— Можно?..
— Входи, Инна Васильевна. Доброе утро.
— Здравствуйте, Сергей Ильич.
Кабинет был большой, заставленный казенной «государственной» мебелью. Коричневый паркет застлан «государственным» ковром, на столе зеленая лампа, на стене портрет президента, на окнах желтые шторы.
Якушева не было видно, зато из «комнаты отдыха» слышалась какая-то приглушенная возня.
— Чай будешь пить, а, Инна Васильевна?..
Ей не хотелось чаю, больше того, она была уверена, что весь выпитый чай непременно выльется сквозь дыру в желудке, но она поблагодарила его и согласилась. Порядок есть порядок.
Якушев появился на пороге — без пиджака, рукава закатаны, в каждой руке по стакану с подстаканником, вид полового из трактира.
Инна незаметно улыбнулась.
— Сахар я положил, — сообщил Якушев и брякнул перед ней стакан, — три куска.
Инна никогда не пила чай с сахаром, считала, что сахар отбивает вкус, — лучше уж тогда пить просто сладкий кипяток без всякого чая.
— Спасибо большое, Сергей Ильич.
Якушев обошел стол и не сел рядом, а поместился в свое кресло, что Инна расценила как четкое обозначение позиций — я твой начальник, ты мой подчиненный. Он долго звенел ложкой в стакане, посматривал на нее.
Инна ждала, воя подобравшись.
— Ну? Что скажешь, Инна Васильевна?
— О чем?
— Как о чем? О том, как нам дальше жить!
Инна молча смотрела на него.
— Странная смерть, — задумчиво проговорил Якушев и опять помешал чай. — Ты не находишь?
«Если он вызвал меня, чтобы обсудить смерть Мухина, — пронеслось у Инны в голове, — значит, я не знаю чего-то очень значительного и важного, а это значительное и важное напрямую касается меня. Я не генеральный прокурор и не министр внутренних дел, я всего лишь отвечаю за информацию, а не руковожу тем, что принято называть „силовыми структурами“. В конце концов, меня не было в крае, когда все это случилось, и тогда зачем он спрашивает? Что он хочет услышать?»
Она все молчала. Якушев оторвался от своего стакана, посмотрел на нее и улыбнулся.
— Молчишь?..
Она кивнула.
— Правильно делаешь. Молодец.
Якушев шумно отпил из стакана, вытянул под столом ноги и откинулся на спинку «государственного» кресла.
— Значит, я вчера поговорил… с большими людьми. С самыми большими, — поправился он, подумав. — Анатолий Васильевич наш застрелился, никаких сомнений нет. Может, болезнь страшную нашли у него, может, из-за сына. А там кто его знает…
Инна взяла со стола карандаш, завертела в руках.
Якушев посмотрел на ее пальцы. Кольца посверкивали зимним снежным блеском, ногти гладкие, полированные, похожие по форме на миндальные орешки.