Физическая монотонная работа не принесла отдохновения, и я вышла на улицу в надежде, что бесцельное разглядывание витрин поможет мне придти в себя. Прошвырнуться по магазинам и купить какую-нибудь безделушку было для меня лучшей наградой за безнадежную работу уставшего мозга.
Стоя перед прилавком, заваленным всякой всячиной типа восточных четок и сандаловых прутиков для курения, я почувствовала, как кто-то схватил меня за руку.
— Вот вы мне и нужны! — громко произнес женский голос.
Я обернулась. Передо мной, собственной персоной, стояла мадам Додельзон.
— Я вас видела на поминках, — громко сказала она и вытащила меня из кучи женщин, окружавших прилавок.
Разозленная такой бесцеремонностью, я выдернула руку и спросила одним междометьем:
— Ну?
— Как ну? — удивилась она. — Что они обо мне говорили, когда я ушла?
— Ничего не говорили, — ответила я. — Чего о вас говорить?
— Но ведь это же Веню хотели убить! Я же рассказывала…
Поняв, что мне не отвертеться от кипуче-деятельной мадам, я отошла в сторону и, заметив скамейку, уселась. Венина мать примостилась рядышком.
— Меня Фира зовут, — пояснила она.
— Очень приятно, Валерия.
— Нет, ты подумай, Лерочка. Это ничего, что я тебя так называю? Ты мне в дочки годишься. Только-только сын из Москвы приехал. Только жизнь налаживаться стала, и вот оно как вышло!
— Как он себя чувствует? — спросила я.
— Спасибо, немного лучше. Из комы вышел, теперь весь в гипсе. Как только он играть будет? — Фира заохала. — Ведь для музыканта пальцы — это самое главное! Нет, нельзя ему было оттуда уезжать! И место его в ансамбле займут. Особенно этот, змея подколодная…
— Кто? — удивилась я. — Руководитель?
— Тот тоже хорош… Нет, я о Левке говорю.
— Каком Левке? — не поняла я. Мамаша с ее бессвязной речью действовала мне на нервы. Просто атавистические остатки такта на давали мне возможности встать и преспокойно уйти.
— Он там в Москве в каком-то третьеразрядном кабаке пел, на Тверской. Да еще своей смазливой физиономией жигуленком подрабатывал.
— Извозом что ли?
— Да не извозом! С бабами за деньги! Жиголо! А то и с мужиками… А Венечка мой как это увидел, он тогда уже в Израиль собирался, и сказал ему, непутевому: «Левка, ты же еврей! Охота тебе тут мараться! Поехали со мной, у тебя талант!» Если бы не мой сын, он бы или запил, или СПИД какой-нибудь бы подцепил, — торжественно заключила Фира.
Будто СПИД бывает еще какой-то, кроме одного.
— И сейчас Лева резко изменил свою судьбу, верно? — немного ерничая, спросила я. — Там он в кабаке пел, а здесь — в оперном театре.