Когда моя жена и я соединяли тела в одно, я проваливался в ее тело и носил ее кожу, как презерватив. Она защищала меня от внешнего мира. Поскольку теперь она мертва, я знаю, что скоро буду съеден. Я — тело без кожи, мои мышцы сохнут на солнце. Я чувствую, как съеживаюсь.
Я использовал ее как процесс, как систему, через которую мы могли смешиваться с веществом, лежащим за гранью наших эгоистических мыслей. Когда ее рука касалась моей ноги, когда ее рот смачивал мою кожу, возбуждение, что я испытывал, становилось первой волной потока, который в конце концов сметет нас обоих. Я люблю ее больше, чем мне нужна моя собственная личность. Хотя ее тело лежит прямо передо мной на столе, я могу не открывать глаза, чтобы увидеть его очертания, почувствовать, как оно физически насыщает мои чувства. Любовь позволяет микробам и вирусам проходить сквозь мое тело, не встречая сопротивления. В своей любви к ней я теряю волю к жизни. Если я съем ее тело сейчас, я верну ее назад в себя. Но с каждым проглоченным куском я буду терять соразмерное количество самого себя.
Ее аромат поднимается над ней мерцающей дымкой и наполняет воздух медом. Ее груди уже начали сползать с возвышения ее грудной «летки, разлагаясь, они больше не отвердеют высокомерием и не наполнятся обещанием плода. Соски, которые я когда-то брал в рот, сосал и кусал, стоят прямо, словно бросая вызов сползанию ее груди набок. Гравитация затягивает ее в себя, как зыбучий песок. Ее живот сдвигается, испуская приглушенные демонические заклинания из глубин ее внутренностей, где бродят газы разложения. Глядя на ее открытый рот, я все еще могу вспомнить легкий карамельный привкус ее слюны, я способен почувствовать упругость ее языка, ощутить, как он проскальзывает мне в рот, проводит по моим зубам, обвивается вокруг моего языка. Но сейчас разверстая яма в ее лице являет собой зрелище мертвого распухшего кожистого языка, похожего на труп морского млекопитающего, выброшенного на берег и заползшего в темное пространство ее рта, чтобы укрыться от солнца и полчищ мух. Губы ее, что когда-то были экзотическим плодом, из которого я высасывал сок, теперь сморщились и потрескались, как высушенный абрикос. Ее глаза застыли на мне, прожигая мое лицо кислотой. Мои слезы медленно стекают из уголков глаз, густые, как нефть.
Всего семь дней прошло с тех пор, как она тихонько стояла в проеме двери нашей спальни, и тайком наблюдала за мной, свернувшимся на кровати с книжкой, а я не замечал ее присутствия, пока она не подошла сзади и не дохнула теплом мне в шею. Теперь ее плоть лежит здесь, обездвиженная и бесчувственная, сводясь к процессу, точно дрожжи, забродившие в воде. Молекулы, стягивающие ее тело, двигаются, отсоединяясь друг от друга, вновь образуя соединения и распадаясь в окружающее биохимическое месиво, и клей ее индивидуальной воли более не удерживает их. Мое собственное тело будто кипит частицами, генетическим материалом, атомами, паразитами…