Некоторый дискомфорт?
Она подвигала головой, но сразу испытала дискомфорт.
– Кэтрин!
Это снова был Макки. Видимо, на этот раз Бог велел ему сказать ей что-нибудь приятное. – Они настаивают, чтобы вы остались здесь на ночь, но обещают отпустить завтра домой. Не спорьте, так будет лучше.
– Нет. Я посплю еще несколько минут, а потом мы уедем.
– Так вот, Кэти…
Доктор был все еще здесь. Она чуть слышно застонала.
– Я позволю вам уйти завтра, – продолжал доктор, – но только при одном условии. Вы будете лежать в постели по меньшей мере еще неделю и выполнять все мои предписания.
После таких слов стоило открыть оба глаза.
– Что?
– Аль, я выпишу ее на твое попечение. Видишь, как она жаждет попасть домой. Она быстро пойдет на поправку. Ты, разумеется, будешь помогать ей. Пищу она должна принимать в постели – вставать ни в коем случае нельзя. Я хочу, чтобы у нее полностью восстановились связки, а это означает, что с самого начала нужно выдерживать строгий режим. Полный покой. Первые дни ты будешь класть ей пакетики со льдом, а потом теплые грелки.
Кэтрин перевела взор на Алекса. Он кивком подтвердил слова Гилларда.
– Если ты не уверен, что справишься сам, рекомендую нанять няню.
– Я прекрасно справлюсь, Джон. Но если у меня возникнут трудности, я позвоню.
– Хорошо. Я оставлю тебе рецепты и передам все остальные инструкции через Хетэр.
Алекс и Джон пожали друг другу руки. Перед уходом доктор весело подмигнул ей и направился к двери, помахивая, как павлиньим хвостом, полами своего белого халата.
– Где моя одежда? – спросила Кэтрин, пытаясь сосредоточить взгляд на лице доктора.
– Тс-с. Сейчас не время обсуждать это.
– Отдайте мне мою одежду, – сказала она, медленно и отчетливо произнося каждое слово.
Он попытался скрыть улыбку, но его усилия не увенчались успехом. Он заплатит за это. Видит Бог, заплатит! И очень скоро, как только она немного поспит. Потом она разыщет эти чертовы тряпки, а если нет – убежит голая.
Глаза ее закрылись, руки упали, прежде чем она успела сказать еще хоть одно слово.
Алекс сидел в нескольких дюймах от ее кровати. Сидел – это было громко сказано. Он скорчился в кресле, закинув голову назад и приоткрыв рот, скрестил руки на груди и выставил ноги вперед. То, что он ухитрился уснуть в таком положении, свидетельствовало о том, насколько он устал. Время от времени на губах у него появлялась блуждающая улыбка. Она с трудом приподняла тяжелые веки, посмотрела на него и содрогнулась, представив долгую бессонную ночь, которую он провел возле нее.
* * *
Голова почти прояснилась, но спина и колено по-прежнему болели. О том, чтобы самостоятельно встать с постели, не могло быть и речи. Однако доктор сказал, что сегодня ее выпишут домой. Если она сейчас разбудит Алекса, они смогут уйти и ей не нужно будет слушать дальше эту ужасную беседу из соседней кабины.