— Андреев! — окликнул я его. — Шрапнель есть на огневой?
Андреев оторвался от окуляра стереотрубы и, удивленный нашим присутствием, нерешительно улыбнулся и ответил:
— Есть, товарищ старший лейтенант.
— Тогда прочесать лес шрапнелью, разогнать всю эту шпану, что скапливается в лесу.
— Есть, товарищ комбат!
Взяв телефонную трубку, Андреев начал командовать:
— Огневая! Стой, записать установки... Шрапнелью! Прицел... Уровень... Трубка... Огонь!
В воздухе высоко над лесом возник кудрявый барашек — взрыв шрапнели.
Андреев оттянул прицел, прибавил трубку — шрапнель разорвалась у самой земли.
— Низковато, — пробурчал Толстунов.
Андреев оттянул трубку — у самой вершины высокой сосны вспыхнула пышная дымчатая чалма.
— Опять низко! — с досадой вырвалось у Андреева.
— Нормально! Так держите! — приказал я ему. Закончив пристрелку, Андреев перешел на поражение беглым огнем батареи. Над вершинами деревьев вспыхивали одновременно десятки взрывов, поливая струей свинцового дождя гущу леса. Вдруг, словно раздутое чьим-то могучим дыханием, кумачом вспыхнуло зарево, и следом прокатилось эхо сокрушительного взрыва.
— Что это такое? — спросил Толстунов.
— Наш фугас сработал, — услышал я голос Степанова.
— Вы что здесь делаете, Степанов?
— Связь проверял, товарищ комбат, — как всегда скромно ответил он. — Штаб перевели в дом у будки. Подполковник и Рахимов с генералом разговаривали.
— А ты видал, что тут делается?
— Как же, я тут минут пятнадцать стою.
Внезапно наши прекратили огонь.
— Андреев, в чем дело?
— Подполковник приказал вести огонь только по заявкам.
— Хорошо...
— Передайте наше спасибо подполковнику и всем вашим, — перебил меня Толстунов.
Я отослал Степанова обратно в штаб — доложить подполковнику обстановку и передать Рахимову приказ немедленно выслать вперед разведку. Толстунов ушел к Танкову, сказав: «Ну, комбат, я пойду к ребятам, проверю, как у них там дух и самочувствие».
Впереди в лесу дым начал постепенно рассеиваться. Опушка была почти вырублена и изрыхлена воронками недавнего массированного артиллерийского налета.
Синченко принес два полных котелка перловой каши с мясом и полбуханки хлеба и, расстилая на дне траншеи «скатерть» из газеты, спросил:
— А где они?
— Кто это они?
— Да старший политрук и лейтенант Степанов. Я ведь им тоже принес.
— Они ушли. Они там поедят. Один котелок и побольше хлеба отдай связистам, а другой — нам с лейтенантом Андреевым.
— Что вы, товарищ старший лейтенант, обедайте уж сами, а нам скоро принесут, — отказывался Андреев.
— Садитесь, коль приглашают.
— Есть, садиться. — Андреев опустился на землю, стараясь сесть по-восточному, удобно подобрав ноги, как сидел я.