— Заметьте, не я это предложил! — Довольно улыбнулся Ицкович, а вслед за ним и остальные.
— А не может так случиться, что это бред? — Осторожно спросил Федорчук, понюхав свою рюмку.
— Коллективный? — Уточнил Степан.
— У меня бреда нет, — отрезал Ицкович. — Я себя проверил.
— А это возможно? — Сразу же заинтересовался Виктор.
— Нет, разумеется, — Ицкович тоже понюхал коньяк, но пить не торопился. — Тут расклад настолько простой, что и говорить не о чем, но, пожалуйста, если уж так приспичило. Допустим, у меня бред, и все это, — он обвел рукой комнату и находящихся в ней людей. — Есть лишь плод моего воображения. Отлично! Но! Если бред настолько подробен, что внутри него я не только вижу и слышу, но и чувствую, то какая, собственно, разница, снится это мне или происходит на самом деле. Ведь если я обожгу палец, мне будет больно...
— Это называется солипсизм[52]... — как бы ни к кому конкретно не обращаясь, но достаточно внятно произнес Матвеев.
— Можешь считать меня последователем Клода Брюне[53], — пожал широкими плечами "немца" Олег. — По факту же, я знаю, что я здесь и что вы тоже здесь. Что это значит для меня? Для меня – здесь и сейчас – это единственная реальность, данная мне в ощущениях, и, как это ни дико, мне даже неинтересно знать, каким макаром меня сюда занесло! Что для нас изменится, если мы поверим, что нас, и в самом деле, запихнула сюда юная креолка, читающая на досуге Чехова?
— Какая креолка? — Опешил Федорчук.
— Красивая, — снова пожал плечами Ицкович. — На Фани Ардан похожа. Ну, помните, она меня ночью на улице поцеловала?!
— Пить меньше надо! — Покачал головой Матвеев. — Но, ты уж извини, Олежек, не было там никакой мулатки, креолки, или квартеронки. Но ты прав. Потому что старичок, которому мы сдуру, да с пьяных глаз чуть не полторы тонны евро отдали, в Хароны[54] тоже не годится.
— Какой старик? — Почти в один голос воскликнули донельзя удивленные Федорчук и Ицкович. — Какой такой Харон?
— Вы что, не помните старика? — Подозрительно сузив глаза, спросил Степан. — И про деньги... и про желание?
— Нет, — покачал головой Ицкович. — Постой! Витя, а у тебя кто был?
— У меня... — Виктор провел пальцем по узким усикам и, уже начиная догадываться, куда клонит Олег. — Разумеется, мужика в военной форме никто из вас ночью не видел?
— Нет, а кто он? — С новым интересом поинтересовался Матвеев.
— Прапорщик Прокопенко... он в Афгане...
— То есть, каждый из нас видел, что-то такое, чего не видели другие. — Кивнул явно довольный своей проницательностью Ицкович. — Но даже если эти трое и заслали нас сюда, что с того?