Все кончилось. Эскорт перебит до последнего человека. Ассе и Рееф остановили карету, уцепившись за узды первой пары цуговых лошадей. Форейтор, молоденький паренек в цветастой ливрее, которого сбросили с правой цуговой, ползал на коленях, плакал и умолял о милосердии. Кучер бросил вожжи и вторил ему, складывая руки как для молитвы. Гиселер, Искра и Мистле галопом подскочили к карете. Кайлей спрыгнул с лошади и дернул дверцу. Цири подъехала ближе, слезла, все еще держа в руке покрытый кровью меч.
В карете сидела толстая матрона в роброне и чепце, обнимающая молоденькую и ужасно бледную девушку в черном, застегнутом под шею платьице с гипюровым воротничком. К платьицу, как заметила Цири, была приколота гемма. Очень красивая.
— Ну, лошадки! — крикнула Искра, рассматривая упряжку. — Хороши — в яблоках! Картинка, да и только! Заработаем на них по несколько флоренов!
— А каретку, — Кайлей улыбнулся женщине и девочке, — оттащут в городок кучер и форейтор, надев на себя упряжь. А если придется в гору тянуть, то и дамочки помогут!
— Господа бандиты! — заныла матрона в роброне, которую плотоядная ухмылочка Кайлея напугала больше, чем окровавленное железо в руке Цири. — Взываю к вашей совести. Ведь вы не опозорите эту юную девочку?!
— Эй, Мистле, — крикнул Кайлей, насмешливо усмехаясь. — Тут, я слышу, к твоей совести взывают!
— Заткнись, — поморщился Гиселер, все еще не слезая с лошади. — Никому не смешно от твоих глупостей. А ты успокойся, женщина. Мы — Крысы. Мы не воюем с женщинами и не обижаем их. Рееф, Искра, выпрягайте лошадей! Мистле, хватай верховых! И — смываемся!
— Мы, Крысы, не воюем с женщинами, — снова ощерился Кайлей, поглядывая на побледневшее лицо девушки в черном платье. — Только время от времени шалим с ними, ежели у них есть на то охота. А у тебя, мазелька, есть на это охота? У тебя случайно не чешется между ножками? Ну, стыдиться нечего. Достаточно кивнуть головкой.
— Больше почтительности! — крикнула ломким голосом дама в роброне. — Да как ты смеешь так обращаться к благородной баронессе, милсдарь бандит?
Кайлей захохотал, затем преувеличенно почтительно поклонился.
— Прощения просим! Не хотел оскорбить! Что, даже спросить не дозволено?
— Кайлей! — крикнула Искра. — Иди сюда! Ты что там треплешься? Помоги лошадей выпрягать! Фалька! Двигайся!
Цири не отрывала глаз от герба на дверях кареты, серебряного единорога на черном поле. «Единорог, — подумала она. — Когда-то видела я такого единорога… Когда? В другой жизни? А может, это был сон?»
— Фалька! Что с тобой?
«Я — Фалька. Но я была ею не всегда. Не всегда».