Но хлопец точно не замечал, что хозяйка настроена к нему недружелюбно. Он сделал шаг вперед и, отхлебывая из кружки, доверительно произнес:
— Верите, тетя, со вчерашнего вечера во рту крошки Не было.
— А воду пьешь…
— Ха! — удивился хлопец и взглянул на Надю, как бы приглашая девушку высказать свое мнение. — А разве вы не знаете, что две тонны воды заменяют сто пятьдесят граммов жиров? Не верите? Ого! Немецкой наукой доказано… А как же! Ученые брехать не будут.
Теперь уже смеялась вместе с дочерьми и Ольга. Она сама любила острое, меткое слово, шутку. Но хлопец даже не улыбнулся, он только как бы обиженно хмыкнул носом. при этом ноздри его смешно задвигались.
— Э, — уже весело сказала хозяйка, — невыгодный ты у нас гость: воды тебе не успеем носить.
— А вы не бойтесь, тетя, — отхлебывая из кружки, хлопец лукаво взглянул на младшую дочь Ольги, не спускавшую с него глаз. — Когда мне сильно есть захочется, я к речке или к колодцу сбегаю. А это так… чтоб аппетит не пропадал.
— Хватит языком молоть, — засмеялась Ольга. — Ты, вижу, живешь по присказке: “Дайте воды напиться, потому есть хочу так, что даже и переночевать негде”. Куда тебя девать такого?.. Снимай свой мешок.
Хлопец не стал ожидать вторичного приглашения. Он развязал тонкий крепкий шнурок, служивший ему пояском, скинул ватную куртку и оказался в холщевой, заправленной в суконные брюки рубахе с украинской вышивкой.
— Документы у тебя есть какие-нибудь? — озабоченно спросила Ольга. — Как бы полицаи…
— Чего, чего, а этого добра у меня хватит, — шутливо успокоил ее подросток. — Наш начальник городской управы мне троюродным дядей приходится — любой документ выпишет.
Он крепко растер руками свое все еще малиновое от мороза курносое, обрызганное мелкими золотистыми веснушками лицо, с удовольствием потер руки, еще раз хозяйским глазом оглядел комнату.
— А ну-ка, давайте мне, девчата, молоток, клещи, гвозди, весь инструмент, какой в хате есть.
— Зачем тебе?
— Вижу работу. Вон держаки на рогачах обгорели, шатнется — еще чугунок с борщом опрокинете, табурет косой — надо гвоздем ножку прихватить.
И хлопец, сняв ухваты с ручек, начал строгать обуглившиеся древки. Через полчаса все ухваты были заново насажены, шатавшаяся ножка табурета укреплена, порог двери для сохранения тепла обит толстой соломенной косой, на сапоге у хозяйки красовалась небольшая, пришитая тонкой дратвой заплата. Работа горела у хлопца в руках, он то и дело отпускал всякие шутки и, смахивая рукавом рубахи капельки пота, выступившие на носу, хвастливо заявлял: “Эх, жалко, что куска олова и соляной кислоты под рукой нет, а то бы я вам всю худую посуду запаял”.