— Хочешь в школу, мальчик? — спрашивал наш сосед, бухгалтер Петр Николаевич.
— Не, — чистосердечно признавался я.
— Не может быть! — не верила Лариса Зигмундовна.
— Может.
— Как не хочется идти в школу? — Петр Николаевич был уверен, что его вопрос разъяснит это недоразумение.
— Да так...
Мне действительно не хотелось.
— Ну знаешь, мальчик, в таком случае из тебя ничего путного не получится. Ты можешь кончить очень и очень плохо.
— Ты слухай, ты на ус мотай, что тебе говорят добрые люди, — требовала тетя Маруся и скорбно подпирала красные щеки белою рукой.
Я просто не знал, чем утешить всех этих добрых людей, которым так хотелось, чтоб из меня вышло что-нибудь путное. Я пытался найти компромиссное решение:
— Можно, я пойду в китайскую школу на Первой речке? Там Лю-и, Лю-эр, Лю-сань, Няо-сяо и Ким...
Мои слова приводили Петра Николаевича в ужас, а тетку в ярость. Она вставала на дыбы.
— Я из тебя сделаю интеллигента! — кричала она. — Нехай я живой в гроб лягу, но заставлю тебя кончить четыре класса! А там дело твое... Хватит грамотности — живи. Не хватит — пойдешь в семилетку!
— Не пойду в семилетку! — ужасался я. Ведь семь лет — это было ровно столько, сколько я прожил на земле. Я готов был реветь от отчаяния, что еще целую жизнь придется сидеть в каких-то классах, когда можно жизнь посвятить более нужным и более героическим делам, нежели изучение букваря.
— Тю, ему не нужна семилетка! — кричала тетка, клала руки на бедра и плевала на пол бухгалтерской половины дома. — Вы бачите? Ему не нужна семилетка!
Что было самое странное — тетя Маруся тоже не знала, зачем мне нужна семилетка, но тем не менее она просто переполнялась презрением ко мне за то, что я не хотел иметь неполное среднее образование.
— А может быть, ему действительно это не потребуется? — замечал Петр Николаевич и старался выпроводить нас на нашу половину, чтоб мы спорили у себя дома.
Спор кончал Конь, если он, конечно, был дома. Он сидел за столом, писал реестры, докладные, рапорты или конспектировал первоисточники в толстенных тетрадях. Он приводил свои доводы в пользу грамотности, и весьма убедительные.
— Венька, чуешь? — Конь показывал огромный мозолистый кулачище. — Треба знати, що воно такое?
— Не треба, — отвечал я.
— Так ты чуешь?
— Чую.
— Чуй. А то можешь и помацать...
«Мацать» его кулак мне совсем не хотелось, и поэтому 1 сентября тетке удалось без особого скандала напялить на меня английский костюмчик, который отец купил в Шанхае, французский берет с помпоном, который купил отец на острове Окинава, и ботинки, которые купил Конь на толкучке. Она взяла меня за руку и повела в русскую начальную школу на Второй речке.