– Я не пойму! — рассердился Пиппин. — Ты только догадываешься о чем, или знаешь про этого всадника?
– Не знаю и знать не хочу, — ответил Фродо, правда не слишком уверенно.
– Ну и держи свои секреты при себе! — фыркнул Пиппин. — Что делать–то будем? Можно бы перекусить, да от твоих разговоров про вынюхивающих Верзил с невидимыми носами у меня аппетит пропал. По–моему, лучше убраться отсюда подальше.
– Да, надо идти, — согласился Фродо. — Только не по дороге, а то как бы он вернуться не вздумал или другой какой не наехал. Пошли, до Заскочья еще шагать и шагать.
Тени деревьев на траве истончились и вытянулись, когда они снова двинулись в путь. Теперь шли не по дороге, а рядом, на расстоянии броска камня. Это оказалось не так–то легко: высокая трава путалась в ногах, подлесок быстро густел. Красное солнце мягко съехало за холмы, и вечер настал прежде, чем равнина кончилась и можно было снова выбраться на дорогу. Теперь она все забирала влево, ощутимо спускаясь к речной пойме. Немного погодя повстречалась тропинка, уходящая в древнюю дубраву на краю Залесья.
– Вот по ней и пойдем, — решил Фродо.
У самой развилки кстати оказалось огромное дерево. Жизнь в нем едва теплилась, и неудивительно: от ствола осталась лишь тонкая оболочка, а вся сердцевина превратилась в дупло, раскрытой щелью повернутое в сторону от дороги. Хоббиты протиснулись внутрь и с удобством устроились на мягкой подстилке из палых листьев и прелого дерева. Укрывище дало возможность спокойно отдохнуть и поесть. Однако переговаривались они тихо, время от времени чутко вслушиваясь.
Когда путники снова выбрались на тропинку, пали сумерки. Западный ветер вздыхал в высоких кронах. Перешептывались листья. Стало беспокойно, как часто бывает на лесных дорогах перед наступлением ночи. Быстро темнело. Меж деревьями на востоке зажглась звезда. Хоббиты шагали в ногу, это подбадривало, а чуть погодя, когда звезд на небе прибавилось и они заблестели ярче, тревога прошла, и они думать забыли о копытах и всадниках. То один, то другой принимался напевать (истинно хоббитская привычка — напевать при ходьбе, особенно если идешь к дому, а время — к полуночи). Обычно поют про ужин, про кровать, а тут вдруг Пиппин затянул прогулочную, хотя, конечно, про кровать и ужин в ней тоже было. Слова принадлежали Бильбо, а мотив был древний, как эти холмы. Фродо выучил песню давно, во время прогулок с дядей по долине Водьи и долгих разговоров о Приключении.
Поют поленья в очаге,
Подушка ластится к щеке,
Но ноги сами нас несут
За поворот — туда, где ждут