Джей посмотрела на запертую дверь.
— Разве мы не делали этого раньше?
Он встал на ноги, поймал ее руки и притянул к себе.
— С одним различием. Большим различием.
Он пах мылом, кремом для бритья и глубоким мужским мускусным ароматом. Джей цеплялась за него, прижимая лицо к его шее, чтобы вдохнуть этот особенный запах. Что она будет делать, если он уедет от нее? Жизнь станет бесцветной, навсегда неполноценной. Она медленно провела руками по широкой груди, поглаживая пальцами чистые вьющиеся волосы, ощущая тепло его кожи и железный слой мускулов. Он настолько твердый, что пальцы только оставляли легкие отпечатки. Озадаченная, она для пробы нажала на предплечье, наблюдая, как ногти побелели от нажима, но произвели явно незначительный эффект на его тело.
— Что ты делаешь? — с любопытством спросил он.
— Проверяю, насколько ты твердый.
— Милая, ты выбрала неправильное место.
Ее лицо засветилось от смеха, когда она быстро взглянула на него снизу вверх.
— Думаю, что знаю и все другие места.
— Вот как? Есть одни места, и есть совсем другие места. Некоторые места нуждаются в гораздо большем внимании, чем остальные.
Разговаривая, он потихоньку теснил ее к кровати. Он уже был возбужден, отвердевшая плоть прижималась к ней. Джей опустила руку вниз и обхватила бугор под джинсами.
— Это место нуждается во внимании?
— В очень большом внимании, — заверил он и уложил обоих на кровать.
Он ощущал движения ее ног и как бедра поднимаются к колыбели его бедер, и веселье полностью исчезло из глаз, оставив их жесткими и суженными. Этот взгляд заставил Джей затрепетать в изысканном ожидании.
Она подняла на него глаза, лицо стало мягким и светлым, когда его руки начали нежно двигаться по ее телу.
— Я люблю тебя, — прошептала она, а в сердце отозвалось: Лукас.
Следующее утро было превосходным, как будто мир изменился за ночь, но мужчина не смог бы с уверенностью указать на различие. Странно знакомое чувство, словно он наконец-то в мире с самим собой. Джей в руках, блестящие золотисто-каштановые волосы, спутанные на его плече. Если бы они были дома, он бы встал, подбросил поленьев в огонь и вернулся в кровать, чтобы заняться любовью с утра пораньше. Вместо этого придется идти в собственный номер, побриться и переодеться. Черт бы побрал Фрэнка. Он заказал отдельные комнаты, зная, что им нужна только одна. Но Джей не похожа на других женщин; Джей особенная, и, возможно, действия Фрэнка были данью ее особенности.
Другие женщины. Мысль ворочалась в голове после того, как он покинул Джей и вернулся в собственную комнату к резкому предрассветному холоду. Память возвращалась, но не единым большим мелодраматическим порывом, похожим на легкий щелчок выключателя, а несвязными кусками и частицами. Всплывали лица и имена. Вместо того, чтобы ликовать, мужчина ощущал растущее чувство предостережения. Он не сказал Фрэнку, что память возвращается; он подождет, пока та действительно вернется, а пока есть время просчитать ситуацию. Осторожность его вторая натура, так же как автоматическая привычка проверять комнату, чтобы удостовериться, что никто не заходил сюда в его отсутствие.