— Ты можешь слышать меня? — дрожа, прошептала она, не отрывая от него глаз. — Или каким-то образом ощущаешь мои прикосновения? Так ведь, да? Ты можешь чувствовать, когда я касаюсь твоей руки? Должно быть, ты чувствуешь страх и растерянность, потому что не знаешь, что случилось, и пытаешься протянуть руку, но не можешь, как кажется, сделать ни одного движения. С тобой все будет в порядке, обещаю тебе, но это займет время.
Голос. Что-то в нем притягивало его, несмотря на боль, которая поджидала, чтобы начать рвать его когтями всякий раз, когда он покидал мрак. Он страшился боли, но теплоту голоса хотел больше. Он хотел быть ближе к голосу… к ней. В какой-то момент — слишком туманный, чтобы вспомнить или просто постичь, — он понял, что это голос женщины. Он содержал нежность и единственный намек на безопасность в черной закрученной пустоте рассудка и окружающего мира. Он осознавал очень немногое, но знал этот голос; какой-то основной инстинкт в нем признал его и тосковал по нему, давая силы, чтобы бороться с болью и мраком. Он хотел, чтобы она знала, что он здесь.
Его рука дернулась каким-то слишком замедленным движением, чтобы быть непроизвольной судорогой затекших мышщ. На сей раз Джей не стала отдергивать руку. Вместо этого провела кончиками пальцев по его коже, не отрывая глаз от лица.
— Стив? Ты пытаешься пошевелить рукой? Можешь сделать это еще раз?
Странно. Некоторые слова имели смысл. Другие вообще его не имели. Но она здесь, рядом, голос стал яснее. Он видел только тьму, как будто света никогда не существовало, но женщина намного ближе сейчас. Боль терзала тело, накатывая огромными волнами, что вызвало бисеринки пота на коже, но он не хотел сдаваться после того, как столько боролся, не хотел провалиться вниз, в черную пустоту.
Его рука? Да. Она хочет, чтобы он пошевелил рукой. Он не знал, сможет ли. Эта боль так чертовски сильна, что он не знал, сможет ли удержаться, если попробует еще раз. Она уйдет, если он не пошевелит рукой? Он не вынесет, если снова останется в одиночестве, где все настолько холодно, и темно, и пусто, только не после того, когда так близко ощущал тепло.
Он попробовал закричать, и не смог. Боль была невероятной, разрывала на части, как дикое животное с клыками и когтями, взрываясь в нем.
Он пошевелил рукой.
Едва ощутимое движение, вздрагивание настолько легкое, что она пропустила бы его, если бы пальцы не лежали на его руке. Его бросило в пот, грудь и плечи заблестели под яркими флуоресцентными огнями. Сердце заколотилось, когда она склонилась к нему ближе, пристальный взгляд был прикован к губам.