— Знаешь, чего баба Медя говорит? — сказал он. — Наш, говорит, Алечка в людях не пропадёт, он такой тощий (Иней, передразнивая бабку, произнес «тошшай»), худенький мальчик, что его каждому покормить хочется.
— Баба Медя скажет, — фыркнул Алей.
Он разлил борщ по тарелкам, поставил их в микроволновку и сел, облокотившись о стол. Руки всё ещё дрожали, пусть почти незаметно. Идея стартовать ассоциативный поиск так и не ушла: Алей по-прежнему не знал, что говорить.
— А нам оценки четвертные объявили, — сказал Иней.
— И как у тебя дела?
— У меня по математике тройка. А так всё пятёрки и четвёрки.
Алей задумчиво потеребил нижнюю губу.
Потом враз надулся и пригорюнился.
— Горе ты луковое! — с наигранным унынием сказал он и закатил глаза. — У тебя такой брат! Всю школу на доске почёта висел! А у тебя тройка по математике. Тьфу!
Иней опустил голову.
— В году четвёрка выходит, — виновато ответил он и вдруг вскинулся: — Аля, позанимайся со мной, а?
— Когда, летом?
— Ну да.
— Толстый, ты чего? — изумился Алей. — Летом надо отдыхать.
— Да ну… — неопределённо сказал Иней.
— Летом надо отдыхать и набираться сил, — наставительно сказал Алей. — А вот со следующего года чтоб никаких троек!
— Ага. Аля… — Иней моргнул, помялся; Алей наклонился к нему, — а меня перевести хотят в другой класс.
Алей на миг задержал дыхание. «Хорошо, что мне об этом Лёнька рассказал, — подумал он. — Всегда лучше знать заранее».
— Никто тебя не переведёт, — твёрдо заверил он. — Я сказал.
Иней вздохнул и умолк.
Алей покусал губу. Не стоило тянуть время. Иней был по натуре парень замкнутый и не то что жаловаться — разговаривать с людьми не любил. Если заболтать его всякой чушью, пытаясь развлечь, есть риск, что он вообще передумает и так и не расскажет о своей беде…
— Ну что ты, Инька? — тихо спросил Алей. — Мама с дядей Лёвой ругаются?
Лицо брата потемнело.
— Нет. Не ругаются, — сказал он таким голосом, что ясно стало: лучше бы ругались.
— А что?
— Алька, возьми меня к себе жить.
Алей оторопел.
Этого он не ждал.
Иней слез со стула и стоял посреди крохотной кухоньки, умоляюще глядя на брата. «Но…» — начал Алей и смолк. Он не знал, что ответить. Если бы нужно было просто забрать брата оттуда, где ему плохо, вопрос бы не стоял. Но в квартире Шишова жил не только урод Шишов…
Алей уронил голову на руку.
— Ты чего, Толстый? — грустно сказал он. — Я же учусь, работаю, дома почти не бываю. Кто тебя кормить будет?
— Я сам! — выпалил тот.
— Пельменями питаться? Тебе расти надо, нормально есть.
— Аля, пожалуйста! — Иней подошёл вплотную, дотронулся до его рукава.