— Вот как!
— Будьте спокойны, я вовремя приеду за вами. Не сомневаюсь, что достану лошадей или экипаж. Через полчаса после того, как стемнеет, я буду ждать вас у проселочной дороги. Не бойтесь, мсье! Я твердо верю, что для вас все кончится благополучно. А для меня, увы!..
Вместе с последними словами у него вырвался глубокий вздох.
«Что это значит? Уж не смеется ли он надо мной? Нет ли у этого странного юноши еще тайны, кроме моей? Он, верно, знает, что Аврора, любит его! Неужели он так уверен в ее любви, что, не колеблясь, оставляет нас наедине? Или он играет мной, как тигр своей жертвой? Может, они оба играют мной?..»
Все эти ужасные мысли теснились у меня в голове и помешали мне ответить на его последнее замечание. Я только пробормотал, что не теряю надежды, но он не обратил внимания на мои слова. По какой-то причине он, видимо, хотел скорей уйти и, попрощавшись с Авророй и со мной, резко повернулся и пошел быстрым, легким шагом через лес.
Я глядел ему вслед, пока он не скрылся за деревьями, и почувствовал облегчение, когда он ушел. Хотя нам была нужна его помощь, хотя от нее зависело наше спасение, в ту минуту мне хотелось никогда больше не видеть его.
Глава LXIX. УПРЕКИ ВЛЮБЛЕННОГО
Теперь я объяснюсь с Авророй. Теперь я дам волю мучительной ревности, облегчу свое сердце в горьких упреках и упьюсь сладостной местью, осыпая ее обвинениями.
Я не мог больше сдерживать свое волнение, не мог скрывать свои чувства. Я должен был высказать все!
Пока д'Отвиль не исчез из виду, я нарочно стоял, отвернувшись от Авроры. И даже долее того. Я старался сдержать бешеные удары своего сердца, старался казаться спокойным и равнодушным.
Тщетное притворство! От ее глаз не укрылось мое состояние, в таких вещах инстинкт никогда не обманывает женщин.
Так было и на этот раз. Она все поняла. Вот почему в ту минуту она дала волю своему порыву.
Я повернулся, чтобы заговорить с ней, но тут почувствовал, что руки ее обвились вокруг моей шеи; она нежно прильнула ко мне, а лицо поднялось навстречу моему. Ее большие, ясные глаза смотрели в мои с нежным вопросом.
В другое время этот взгляд успокоил бы меня: ее глаза светились горячей любовью. Так могли смотреть только глаза истинно любящей девушки.
Но сейчас я не знал жалости. Я пробормотал:
— Аврора, ты не любишь меня!
— Ах, почему ты так жесток со мной? Я люблю тебя, Бог свидетель, люблю всем сердцем!
Но и эти слова не рассеяли моих подозрений. Обвинения мои были слишком обоснованны, ревность пустила слишком глубокие корни, чтобы ее могли успокоить пустые уверения. Только доказательства или признания могли убедить меня.