К тому времени подоспели остальные ялики и пироги, за исключением лодки с беглым негром и Авророй, и все высадились. На берегу собралось человек тридцать или сорок взрослых мужчин и подростков. Большинство были вооружены пистолетами или винчестерами и на фоне темной зелени леса представляли довольно живописную группу. Но в ту минуту я не склонен был любоваться картинами такого рода.
Меня высадили и под надзором двух вооруженных конвоиров, из которых один шагал впереди, а другой — сзади, повели куда-то. Толпа повалила за нами; кто забежал вперед, кто отстал, а мальчишки и кое-кто из мужчин шли рядом и глумились надо мной.
Я не стерпел бы подобного издевательства, но понимал, что, дав волю своему гневу, ничего этим не достигну, разве только доставлю лишнее удовольствие моим мучителям. Поэтому я упорно молчал и старался глядеть в сторону или в землю.
Мы шли быстро, насколько позволял густой кустарник, через который приходилось продираться окружавшей меня толпе, и я был рад этому. Я полагал, что меня ведут к какому-нибудь должностному лицу или мировому судье, как их здесь обычно называют. Во всяком случае, под стражей закона и его блюстителей я буду огражден от издевательств и оскорблений, которые градом сыпались на меня со всех сторон. Единственное, чего мне не пришлось испытать, — это побоев, хотя среди моего эскорта находились и такие, которые не прочь были бы пустить в ход кулаки.
Но вот лес поредел, между стволами засинело небо. Я решил, что мы каким-то ближним путем дошли до лесосеки. Но я ошибся, ибо несколько мгновений спустя мы выбрались на поляну. Снова эта поляна!
Здесь шествие остановилось, и в ярком сиянии солнечных лучей мне представилась возможность разглядеть моих мучителей. С первого же взгляда я понял, что попал в руки разнузданного сброда.
Тут был Гайар собственной персоной со своим надсмотрщиком, работорговцем и негодяем Ларкином.
С ними пришли человек пять или шесть креолов-французов из собственников победнее — владельцы двух-трех ткацких станков — и мелкие плантаторы. В остальном же здесь собрались одни отбросы общества — пьяные лодочники, которых я часто видел ораторствующими у бакалейной лавочки, местные буяны и отъявленные головорезы. И ни одного мало-мальски уважаемого землевладельца, ни одного уважаемого человека!
Но почему мы остановились на поляне? Я торопился поскорее попасть к судье и возмутился задержкой.
— Почему мы стали здесь? — раздраженно осведомился я.
— Потише, мистер! Больно уж ты прыток! — ответили мне из толпы. — Не торопись, скоро все узнаешь.