До конторы капитана порта Пахом добрался быстро. Ну да тут, в Мариевске-Дальнем, все быстро. Городок-то крошечный. Дай бог сотни две людишек живет. А на всем острове Гваделупа и четырех сотен не наберется. Да и те почитай все иноземцы. Французы. Потому как раньше этот остров французам и принадлежал. А потом оне его в приданое за царицей Марией Генриховной царю отдали. Ну да им с того небольшой убыток. У них тут еще и Мартиника, и Тортуга, и на Эспаньоле колонии есть. Так что, хотя этот остров нонича вроде как и русский, живут здесь все одно по большей части французы…
Капитан порта, Никодим Докучаев, торчал в своей конторе… Ну одной из своих, поскольку был здесь, на Гваделупе, един во всех лицах. Докучаев был его старым знакомцем. Хучь и возрастом старше Пахома на восемь лет. Он был из тех детей боярских, что были избраны царевой волей для догляда за новиками, кои в нидерландском флоте обучение проходили. И вместе с ими по вантам и реям пять лет лазал. Оттого принял Пахома радушно.
– Ну здорова, костромской, здорова. Наново пришел… Кофию будешь?
– Наливай, – кивнул Пахом, усаживаясь за стол напротив старого товарища. – А чего это ты, когда весь город в порту корабли встречает, в конторе затворился? Аль проглядел, бо заснул ненароком?
Никодим усмехнулся и в ответ спросил:
– Один пришел аль как?
Пахом усмехнулся, но ответил степенно, будто старый приятель его вовсе и не подначивал:
– Конвоем. Сам же знаешь, царевой волей одному купцу в эти края ходить не дозволено. Токмо не менее трех судов.
– Да я не о том, – продолжал подначивать его Никодим. – Знамо дело, выйти-то с Флориша должны были конвоем, а вот как дошли… – И он хитро прищурился, глядя на Пахома.
– Нормально дошли, – солидно ответил Пахом, – уже в самом конце какая-то шхуна привязаться попыталась. Да наглые какие! В одиночку ажно на пятерых поперли.
– А вы что?
– Да сбил им грот и бушприт, ну и отвязались, – небрежно отмахнулся Пахом. Хотя он вполне имел право на эту небрежность, поскольку у него на флейте служил, почитай, лучший канонир всего российского флота Жак Колиньи, родом француз, по прозвищу Колун, данному ему за умение разносить вражеские корабли буквально в щепы, коего он нанял уже здесь, – все одно внутри Пахому было приятно.
– Англичане, видно. С Ямайки, с Порт-Рояла. Самые наглые в энтих водах. – Капитан порта насупился и, как всегда в таких случаях бывало, принялся набивать табаком трубку.
Многие во время службы на флоте Соединенных провинций пристрастились к этой непотребной, осуждаемой церковью привычке. Но Пахом сумел удержаться.