— Погода не балует! И сезон на исходе! Однако мы все должны соответствовать! Развлечение населения, как искусство, должно быть классовым! Потому что классовость — это массовость! А массовость — это кассовость! А тугая касса — радость рабочего класса! Понятно говорю вам, недоумки? Га-га-га!..
Он гоготал оглушительно, как гусь перед студийным микрофоном. И настроение у него было, очевидно, хорошим, поскольку он, работая, развлекал себя.
Подчиненные ему недоумки, стараясь не встречаться с ним взглядом, покорно-согласно кивали головами. Только одна старуха пискнула неуверенно:
— Игорь Михалыч, дождь ведь скоро пойдет… Не будет посетителей сегодня…
— А это, дорогая коллега, не вашего ума дело… Сидите, зарплату свою хоть отработайте… И так держу вас, пенсионеров, на свой страх, вопреки закону… Так что не вякайте лишнего… Правильно я говорю, Мракобес?
Из-за заборчика автодрома я разглядела, что у ног Шкурдюка примостился рыжий толстый бульдог.
— Правильно, Мракобес? — схватил Шкурдюк его за холку.
Бульдог поднял на него морщинистую морду с грустными, налитыми кровью глазами и отчетливо прорычал-промычал:
— …М-м-а-м-а-а… ма-а…
— Молодец, псина! — пришел в восторг Шкурдюк. — Если бы ты, пес, умел отрывать билеты, я бы тебя на кассу посадил — больше толку было… Га-га-га! Ну-ка, все на рабочие места!..
Бабки испуганно тронулись по своим местам, и та, что сомневалась насчет посетителей, проходя мимо меня, не удержалась и сказала тихо, ни к кому не обращаясь:
— Свиноморд несчастный… Наглец, медная харя…
Шкурдюк вышел из-под тента и воззрился на затянутое тучами небо. Руки в боки, ноги врозь, голова запрокинута, я была уверена, что сейчас схватит он шапку и расшибет ею тусклое небо над нами. И Мракобес прижался к нему и тоненько завыл.
Но Шкурдюк не стал кидать в небо свой кокетливый цветной картуз с надписью на тулье «Микозолон — лучшее средство от грибковых заболеваний». Он сплюнул на землю и сказал с большим чувством:
— Ну и климат — едрёна вошь! Десять месяцев — зима, остальное — лето…
И тут увидел меня.
— Вы ко мне, гражданочка?
— Да, я к вам, гражданинчик, — кивнула я. — Вы Шкурдюк?
Лицо его сразу стало настороженным и замкнутым, лишь бездонная льдистость мерцала в голубых глазах прохиндея.
— Это вы точно угадали — я уже шесть пятилеток Шкурдюк. — А глазками своими незабудковыми щупал меня, раздевал, скидывал ненужное, оценивал и прикидывал. — А вы-то кем будете?
— Кем буду? — засмеялась я. — Со временем буду бабкой, пенсионеркой, к вам сюда приду отсиживать зарплату… А сейчас я журналистка, корреспондент городской газеты…