— Я, видимо, не смогу сегодня покормить ребят, если ты не остановишься, — заметила Лиз таким тоном, что Тад понял всю несвоевременность своей попытки поцеловать ее.
— Остановиться?
— Ты улыбаешься, они улыбаются. Я не могу кормить все время улыбающегося ребенка, Тад.
— Извини, — сказал он виновато и взглянул на двойняшек. На их лицах сияли как две капли воды похожие улыбки.
Он опустил глаза и продолжил чтение.
«Я начал „Путь Мэшина“ одной из ночей 1975 года, когда выдумал это имя. Но была еще одна вещь. Я заложил лист бумаги в машинку, собираясь печатать текст… но затем мне пришлось вынуть эту бумагу. Я-то печатал все свои произведения на машинке, но Джордж Старк, видимо, этого никогда не делал».
По лицу Бомонта снова скользнула улыбка.
«Может быть, это потому, что ему не пришлось пройти курсы машинописи в тех каменных отелях, где он проводил большую часть своей жизни».
Бомонт имеет в виду краткую биографию Джорджа Старка, напечатанную на суперобложке боевика, где говорится, что автору книги тридцать девять лет, и что Старк побывал в трех тюрьмах, отбывая сроки за поджог, хранение оружия и покушение на убийство. Суперобложка, однако, далеко не единственный источник информации об авторе скандального бестселлера. Бомонт также подразумевает автобиографический очерк для «Дарвин пресс», в котором он подробно и столь натурально описывает детали жизненного пути своего литературного двойника, что можно позавидовать воображению выдающегося романиста. В этом жизнеописании указаны все вехи и этапы пути к славе Джорджа Старка, от его рождения в Манчестере, штат Нью-Гемпшир до последнего местожительства в Оксфорде, штат Миссисипи. Не указано лишь то, что Старк погребен шесть недель тому назад на кладбище Хоумленд в Кастл Роке, штат Мэн.
«Я нашел старую тетрадь для записей в одном из ящиков моего письменного стола, а также пользуюсь этим», — он показывает на кувшин с карандашами и кажется несколько удивленным, обнаружив один из них в своей руке. — «Я начал писать и все, что помню — это то, что Лиз в середине ночи спросила меня, собираюсь ли я, наконец, ложиться спать».
Лиз Бомонт имеет собственные воспоминания о той ночи. Она говорит: «Я проснулась без четверти двенадцать и заметила, что он еще не ложился. Я подумала: „Значит, он работает“. Но я не услышала звуков машинки, что меня немного удивило».
По ее лицу видно, что удивление ее тогда было куда сильнее.
«Когда я спустилась из спальни в кабинет мужа и увидела его царапающим что-то в этой тетрадке, я прямо-таки остолбенела, — смеется она. — Его нос почти касался бумаги».