– Дмитрий Трофимыч…
– Ну, чего ты? – откладывая карты, встревоженно отозвался Митро.
– Дмитрий Трофимыч…
– Ну?
– Ухожу я.
Не веря своим ушам, Илья взглянул на него. Кузьма по-прежнему смотрел в пол. На его лице застыло незнакомое жесткое выражение.
Митро поднялся. Глядя в залитое дождем окно, спросил:
– Ты в своем уме или как? Иди проспись, дурак пьяный, у тебя с башкой неладно. Завтра поговорим.
– Я ничего не пил.
Митро искоса взглянул на него.
– Куда собрался? – Кузьма не отвечал, Митро повысил голос: – Куда ты поедешь, я спрашиваю?
– В Питер.
Раздался треск – это Илья в сердцах швырнул на стол колоду карт. Но прежде чем он успел открыть рот, раскричался Митро:
– Да ты ошалел, что ли? Валенок безголовый! Кому ты там нужен, в Питере? Что ты делать там будешь? Не дури, Кузьма! Иди спать!
– Дмитрий Трофимыч, я… – не поднимая глаз, начал Кузьма.
– Да оставь ты! «Трофимыч», «Трофимыч»… – заорал Митро. – Ну, говори! Слушаю я тебя!
– Пойми, Митро, здесь мне тоже делать нечего, – медленно заговорил Кузьма. – Я ведь тебе тут ни к чему. И хору тоже. Я вам и ране больше мешался, чем нужен был, а теперь ты вовсе с меня толку не получишь. – Кузьма умолк, перевел дыхание, мучительно поморщился. – Знаешь ведь… Знаешь, что без нее, без Данки, нет меня.
– Думаешь, что ты ей там больше сгодишься? – Митро старался говорить спокойно, но Илья видел по его лицу: едва держится.
– Не думаю. Но, видит бог, я без нее тут жить не буду. Плюнь, морэ, ничего не поделаешь.
– Да опомнись, дорогой мой, мужик ты или нет?! – снова взвился Митро. – Да не стоит она этого, подстилка рваная, не стоит, пойми ж ты, дурень! Не век же тебе сохнуть по ней, надо ведь и гордость поиметь, ты же цыган!
Кузьма молчал. До Ильи доносилось его хриплое дыхание. Когда Митро выдохся и, сплюнув, замолчал, Кузьма глухо спросил:
– Какая гордость, Арапо? Ты о чем? На меня-то посмотри… Думаешь, пить брошу? Думаешь, Данку из башки выкину? Да что там тогда останется, в башке-то? Мне эта жизнь уже в печенках сидит, надоела хуже чесотки… Дай мне хоть подохнуть там… рядом с ней. По-другому никак не будет, понимаешь? Не может быть, понимаешь?!. Я…
Голос Кузьмы вдруг сорвался. С минуту Митро молча, в упор смотрел на него. Затем подошел, тронул за плечо. Кузьма судорожно вздохнул, сел на лавку, уронил голову на стол, прямо в ворох рассыпанных Ильей карт. Митро, глядя в стену, похлопал Кузьму по спине. Вполголоса сказал:
– Да что я тебя – привяжу? Делай, как знаешь, чаворо.[57] Может, так и правда лучше будет… Да что ты отворачиваешься, не чужие чай… Плачь, дурак, не бойся. Может, отпустит немного…