Тем временем девушка бесшумно отталкивалась шестом и лодка плавно скользила дальше — от участка берега, усеянного алыми пионами, к белым, от белых — к огненно-багряным и далее к буйной поросли белых и красных, растущих вперемежку. Отражаясь в воде, разноцветные пионы словно устремлялись вниз по течению, влекомые потоком, и все зрелище оставляло впечатление неописуемой волшебной красоты.
Между тем Микуния скомандовал девушке:
— Причаливай вон туда! — и лодка, будто повинуясь его голосу, мягко пристала к берегу как раз в том месте, где меж цветов тянулась вверх по склону узкая тропинка.
— Выходите, пожалуйста, доктор, — обратился хозяин к Бокуану, пренебрегая правилами субординации, согласно которым следовало сначала предложить выйти вельможе четвертого ранга. От смущения Бокуан сжался и втянул голову в плечи, но покорно поднялся со своего места и шагнул на берег со словами: «Прошу прощения, господа!»
Будто в ответ на его извинение наверху, среди цветов, мелькнуло белое личико девушки и прозвучал возглас:
— Пожалуйте сюда.
Что и говорить, никак нельзя было упрекнуть хозяина в недостатке гостеприимства.
В сопровождении девушки Бокуан поднялся по тропинке меж густых зарослей льнущих к подолу пионов и вышел к домику посреди небольшой рощицы, похожему на павильон для чайной церемонии.
Повинуясь приглашению войти, они проследовали в комнату, где уже слышалось мерное приятное бульканье закипающей на очаге воды. Комната была невелика, не более шести татами,[24] с низким потолком и приглушенным естественным освещением. С веранды открывался вид на поросший цветами отлогий берег и речку, по которой они приплыли. А где же лодка, которая увезла куда-то Киру вместе с хозяином? Бокуан попытался ее рассмотреть, но река внизу образовывала излучину, и лодки нигде не было видно. Зато на другом берегу речки, неприметные среди зелени, там и сям были разбросаны крыши таких же хижин — должно быть, тоже чайные павильоны.
— Да-а! — подумал про себя Бокуан.
Не иначе, каждого гостя принимали по всей форме в отдельном павильоне. Причем в каждой хижине заведовала церемонией специально приставленная девица. Ему и раньше не раз приходилось слышать толки о том, что Микуния в своем поместье в Мукодзиме превзошел самого себя: насобирал бог весть откуда целый выводок красоток и использует их как приманку, соблазняя чиновников, которые могут быть ему полезны в торговых делах. Припомнив эти разговоры, он теперь невольно с удвоенным интересом наблюдал за действиями хозяйки. Склонив голову так, что обрисовался красивый изгиб шеи, она безмолвно колдовала над чайными принадлежностями. Девушке можно было дать лет шестнадцать-семнадцать, и вся ее наружность напоминала едва распустившийся нежный цветок.