(Из памятной записки Дэнэмона Хориути)
Тушить свет полагалось тому, кто последним ложился спать, и сейчас на потолке виднелся светлый круг от единственного оставшегося непогашенным фонаря. На полу один к одному было постелено девять футонов, и отовсюду уже доносилось ровное сонное дыхание. В комнате «стариков» было заведено рано отходить ко сну.
Между тем было всего лишь часа четыре, то есть около десяти по нынешнему времени. Кураноскэ, вернувшись из уборной, нырнул в постель, которую, чтобы не выхолодить, специально оставил накрытой, вытянул под одеялом озябшие в коридоре ноги и обвернул голову, как башлыком, лежавшей у него под изголовьем головной повязкой. Товарищи над ним всегда подтрунивали, но без этого «башлыка» чувствительный к холоду Кураноскэ не мог заснуть. Причудливая тень заплясала на светлой перегородке-фусума в изножье постелей. По ту сторону устланного татами перехода, за перегородкой, была комната, где размещались восемь ронинов помоложе.
Кураноскэ прислушивался к доносившимся издалека голосам. Молодежь и не думала спать. Все что-то оживленно обсуждали, собравшись у жаровни. Выяснилось, что смеются над старым Яхэем Хорибэ, который иногда во сне вдруг вскрикивает: «Эй! Эй!» — да так, что и внизу слышно. Кураноскэ, лежа с чалмой на голове, улыбнулся, представив себе, как они там сейчас веселятся. Осторожно, чтобы не разбудить своих пожилых соседей, он встал потушить фонарь. Кто-то шел со стороны главного здания усадьбы по коридору. Кураноскэ прислушался и, взглянув на своего ближайшего соседа по ложу Дзюная, увидел, что тот тоже лежит с открытыми глазами и слушает.
Шаги затихли у соседней комнаты, где размещалась стража. Ночной дежурный Дэнэмон Хориути вышел к посетителю и спросил, в чем дело. Когда тот заговорил, Кураноскэ тут же узнал по голосу одного из здешних самураев Сукэносина Нагасэ и отчетливо представил его лицо. Нагасэ, вероятно, сегодня был свободен от дежурства. Довольно громко, так что было хорошо слышно, тот сказал:
— Из главной усадьбы пришло распоряжение, чтобы завтра здесь все украсить цветами. Придет мастер чайной церемонии и устроит икэбану. Сообщите об этом ронинам заранее.
Дэнэмон что-то ответил, но так тихо, что расслышать было невозможно. Впрочем Кураноскэ мог домыслить, о чем они сейчас говорят. Он посмотрел на Дзюная, который уже привстал на постели и стал стягивать ночной халат. Оба молчали, пока шаги Сукэносина удалялись по коридору в сторону главного здания. Они обратили внимание, что доносившиеся из соседней комнаты голоса вдруг умолкли. Дзюнай, сбросив халат, с озадаченным видом сидел на постели.