— Ладно, спим! — бросил Кураноскэ, показывая глазами на футон, и задул фонарь. В темноте он опустился на свое ложе и стал натягивать халат. Дзюнай рядом тяжело перевел дыхание.
— Пришло! — промолвил он, и это простое слово прозвучало какой-то особой щемящей горечью.
Наверняка Сукэносин умышленно повысил голос, чтобы пленники все слышали.
Пододвинув свое изголовье поближе к изголовью Кураноскэ, Дзюнай шепотом спросил:
— Разбудить их? Ведь поговорить надо…
Кураноскэ в ответ только неопределенно хмыкнул — он еще не принял решения. Оба они прислушивались к сонному дыханию товарищей.
Было слышно, как по ту сторону коридора резко отодвинули перегородку комнаты.
— Они все слышали! — одновременно подумали Дзюнай и Кураноскэ, поняв, почему вдруг так неожиданно стихли голоса в комнате молодежи.
Кто-то опять шел по коридору по направлению к комнате стражи — человека два-три. Шаги замолкли, и послышался голос Дзюродзаэмона Исогаи:
— Ваша милость, господин Хориути!
— Не зайдете ли к нам? Разговор есть! — добавил другой голос, принадлежавший Сукээмону Томиномори.
Кураноскэ молча повернулся на другой бок. Дзюнай подумал было, что командор собирается встать, но нет, тот оставался в постели. Дзюнай напрасно пытался разглядеть во мраке выражение его лица.
Добросердечный Хориути вышел на зов, и вся компания, похоже, отправилась в соседнюю комнату.
Будто угадав мысли Дзюная, Кураноскэ, словно в утешение, тихо произнес:
— Что ж, и хорошо.
— Зажечь свет? — спросил Дзюнай.
— Зачем?
Дзюнай ничего не ответил. Из соседней комнаты донесся взрыв хохота. Когда смех утих, послышался голос Дэнэмона, который что-то объяснял, как всегда, без излишней помпы и официоза.
— Жалуют вам цветы — завтра будет доставлена икэбана…
Князь Хосокава, узнав, что экзекуция назначена на завтра, желал дать знать об этом ронинам. Приговор явился для всех неожиданностью. До вчерашнего дня в народе еще верили и почитали вполне возможным, что для ронинов все кончится ссылкой на какой-нибудь дальний остров, как это было с виновниками в случае другой кровавой мести в квартале Итигая, на улице Дзёруридзака. До сих пор верил в это и ночной дежурный Дэнэмон Хориути. Поскольку князь Хосокава не хотел прямо объявлять пленникам страшную весть, ограничившись намеком — оповещением о том, что завтра прибудут цветы в их честь — Хориути и сам не сразу уразумел смысл этого сообщения. Ему еще предстояло поломать голову над тем, как завтра утром при смене караула все объяснить сменщику, чтобы лучше обустроить все необходимое.
— Вот как? Значит, икэбану для нас устроят и мастер чайной церемонии пожалует? — с деланой улыбкой негромко переспросил Сукээмон Томиномори.