– Что потяжелее – это вы, конечно, мне, – сказал Фродо. – Бедняги улитки и бедные все, кто носит свой дом и свой скарб на спине!
– У меня мешок совсем легкий, сударь. Можно сколько угодно еще, – объявил Сэм добрым и лживым голосом.
– Нет уж, Сэм! – сказал Пин. – Как-нибудь снесет, сам накладывал – себе и нам вровень. Он тут у нас малость ожирел: пройдется, авось его мешок вместе с ним и полегчает.
– Смилуйтесь над старым, немощным хоббитом! – со смехом взмолился Фродо. – В конце пути меня будет качать, как легкую тростиночку на ветру. Однако шутки в сторону. Ты, Сэм, наверняка взвалил на себя сверх всякой меры, вот сделаем стоянку – разберемся и переложим.
И он взялся за свой посох.
– Ночная прогулка – чего же лучше! – сказал он. – Перед сном, да лигу-другую по свежему воздуху.
– Лигу-другую? – переспросил Сэм. – Очень уж вы, сударь, широко разгулялись. Лига, она и для громадины-человека не пустяк – две тысячи шагов. А наших-то, хоббитских шагов, и все четыре тысячи наберется. Нет, сударь, я на такие вечерние прогулки не согласен...
Они семенили гуськом вдоль живых изгородей, мимо межевых рощиц, и ночь кутала их темнотой. Плащи у них были темные, шли они невидимками, будто все трое надели волшебные кольца. Когда трое хоббитов идут тишком да молчком – за ними нелегко уследить. Даже осторожные полевые зверюшки едва замечали бесшумных путников.
Когда Норгорд с его ласковой долиной остались позади, а тропинка взметнулась на гору и дальний отсвет уличного фонаря в последний раз просквозил деревья, Фродо обернулся и снова помахал рукою.
– Почем знать, увижу ли я еще когда-нибудь нашу долину, – негромко проговорил он.
Возле самой вершины пологого лесистого холма они набрели на ельник, свернули с тропинки в смолистую темень, наломали сухого лапника, насобирали шишек и разожгли костер. Веселое пламя заплясало у корней столетней ели: хоббиты пригрелись и начали клевать носами. Каждый по-своему устроился между корнями, укутался плащом и одеялом и тут же крепко уснул.
Дозорного не оставили: даже Фродо ничего не опасался – они ведь были в Хоббитании! Костер стал грудой пепла, и кой-какие звери явились поглазеть на спящих. Лис, который случайно пробегал мимо, замер и принюхался.
– Хоббиты! – сказал он сам себе. – Вот тебе на! Дела кругом, слышно чудные, но чтоб хоббит спал в лесу под деревом – да не один, а целых три! Не-ет, тут что-то кроется.
Он, конечно, был прав, но так навсегда и остался в недоумении.
Неспешно позавтракав, они тронулись в путь часам к десяти. Стояла ясная теплынь. Скоро они запарились, мешки всё туже оттягивали плечи, а дорога петляла, вползала на холмы и снова ныряла вниз; но потом обернулась плавным спуском в широкую долину. Перед ними простерлось редколесье, сливавшееся вдалеке с бурой стеною деревьев. Когда хоббиты спустились с холма, надвинулся вечер. Покамест они не встретили ни одной живой души – в Лесной Предел мало кто ездил, да и зачем? Три путника брели по заросшей дороге час или два; но вдруг Сэм остановился и прислушался.