На салфетках опять появился чай, как ночь тому назад у Булатовой; и снова — кислая-прекислая, черная, как эта прошедшая ночь, пастила.
— Злая она была девочка, — начала со вздоха хозяйка. — Дикая, как рысь… Нет, вру. Неправда это. Не я сказала — обида во мне. Не дала себя приручить. Внутри у нее все болело, потом выболело. Пустая стала, прости, Аллах, — с печатью смерти в душе. Прямо скажу, не любили ее в интернате.
— За что?
— Не хотела, чтобы ее любили. Дома было плохо, потом предали, бросили. Мать поездом раздавило, отчим удрал. Пила Сонька и, говорят, разгульничала. Материнских прав хотели лишить. Ветлугин бить не бил, а дурак был. Совсем дурак.
— Нелли знала, что он ее удочерил?
— Дети — жестокий народ. Она все говорила, что отец ее великий писатель, во Франции живет. Вот окончит школу, и тогда он заберет ее к себе. И ей завидовали, и за это ее не любили. Из своей же зависти ее не любили. Кто-то деньги на нее перечислял — до шестнадцатилетия. Потом пустили слух, что мать ее снасильничали, оттуда, мол, Нелька и появилась на свет. Большой скандал в группе был, с дракой. Она мальчика, который это сказал, исцарапала зверски. До сих пор шрамы на лице. Ей бойкот объявили, она убежала. Два дня искали, в лесу нашли. Отыскали отчима во Франции, который ее сперва удочерил, потом бросил. Он ей по нашей просьбе и написал, что, мол, не родной. Это уже в десятом классе было. Мне ее жалко. Всегда жалко. Под конец учебы она смирилась, притихла, а все равно старалась быть одна.
— Что же, никто не поинтересовался, как сложилось у нее дальше?
— Я сказала уже: не было у нее друзей. А мы своими воспитанниками интересуемся, почему?.. Уехала она в 1989 году, сразу после школы, поступать в Ленинград. Много наших в Москву отправилось и в Казань. А она — в Ленинград, отдельно. Уехала и пропала. Запрашивали университет. Сказали, что поступила наша Ветлугина. У нас почти все, кто хочет, поступают: детдом, льготы. Учится, мол, на журналистку, на первом курсе. Через год парнишка один со спортивной командой в Ленинград ездил, я его просила узнать. Посылочку собрала. Оказалось, выскочила Нелька замуж за моряка. Самая первая, получается. Моряк тамошнюю мореходку кончал, уехали вдвоем по месту его службы.
— И все?
. — Знаете, Вася… Насильно мил не будешь. Мы на всех наших свадьбах гуляем, всех в армию провожаем. А от Нельки — ни строчки. Мы же, в конце концов, не виноваты?.. Пусть она будет счастлива. Аллах ей судья.
Обида брала в этой женщине верх. Обида и боль. То и дело слеза набегала на помутневший глаз, и чай в пиале остывал.