Кэнтон отвел со лба девушки волосы и с беспокойством вгляделся в ее бледное, осунувшееся лицо.
— У вас была тяжелая ночь, — заметил он. — Постарайтесь немного поспать. О Курте не волнуйтесь, я за ним присмотрю.
— Спасибо. Думаю, мне станет лучше.
Он заботливо накрыл ее одеялом.
— Я запру дверь, когда выйду. У Курта есть ключ?
— Да, но он непременно забудет, куда его положил. Ключ во внутреннем кармане его куртки, который застегивается на «молнию», а она на кушетке.
— Я возьму куртку с собой. — Кэнтон наклонился и нежно поцеловал ее в лоб. — Теперь вы заснете?
— Обязательно, — пообещала Джейни и сонно улыбнулась. — Спасибо.
Рурк пожал плечами:
— Друзья всегда выручают друг друга.
— Я запомню на случай, если вы когда-нибудь попадете в беду. И вообще — постараюсь заботиться о вас, когда мне станет лучше.
Кэнтон нахмурился и посмотрел на нее непроницаемым взглядом.
— Я навещу вас попозже. Что-нибудь нужно еще?
— Нет. И спасибо за завтрак. Вы неплохой кулинар.
— Любой может приготовить яичницу.
— Только не я.
— На днях я вас научу. Спите.
Джейни закрыла глаза, а Кэнтон ловко убрался на кухне, потом вышел и запер за собой дверь.
Вскоре после полудня Джейни уже достаточно оправилась, чтобы подняться, что она и сделала, надев джинсы и белый короткий топик.
— Боже, как же вы молоды! — воскликнул Кэнтон, когда она вышла к нему в гостиную.
Брови девушки удивленно поднялись.
— Что вы сказали, простите?
Держа руки в карманах своих свободных брюк, Кэнтон, прищурившись, оглядел ее гибкую фигуру.
— Вы очень молоды, — повторил он.
— Двадцать четыре года — совсем не детский возраст, — заметила Джейни и многозначительно добавила: — Да и вы еще не за критической чертой.
Он усмехнулся:
— Иногда я сам это чувствую. Но все равно, спасибо за комплимент.
Отведя глаза, Джейни тихо призналась:
— К тому же вы очень привлекательны физически.
Наступила тишина, которая, в конце концов, заставила ее посмотреть на Рурка. Его лицо было напряжено, глаза сверкали. Страстный взгляд, устремленный на нее, заставил ее пульс участиться.
— Идите сюда, — сказал он глубоким, бархатным голосом.
Ноги Джейни мгновенно повиновались его призыву, даже несмотря на то, что сознание протестовало против того, что, по сути, было не чем иным, как приказом. Но когда он протянул к ней руки, это уже не имело значения. Ничто не имело значения, кроме его объятий и всепоглощающего страстного желания вновь ощутить на губах его губы.
Она прильнула к нему со вздохом, все помыслы о самозащите испарились. Бог знает, к чему бы привел их поцелуй, не раздайся из внутреннего дворика взволнованное щебетанье детей.