– Но я уже взяла у тебя рассказ, – Марина подняла глаза и небрежно дернула плечом. – Ничего не понимаю.
Сашенька тоже ничего не понимала, поэтому позволила себе удивиться:
– Как? Когда? Да нет же, я только что его написала, – она растерянно улыбнулась и еще раз указала на листок: – вот он.
– Рассказ лежал у тебя на столе в рукописном варианте, я его забрала. Ты, кажется, уходила за письмами… да, точно, за письмами. Молодец, никаких правок я вносить не буду – это ни к чему. Уверена, читательский интерес после такой искренности удвоится или утроится. Андрей Юрьевич будет доволен.
Ноги Сашеньки онемели, руки тоже. Неужели… Нет, нет, нет! Узоры, кружочки, цветочки, звездочки… Что она там написала? Мамочки-и… Невозможно, невозможно… Марина взяла и прочитала? Мамочки-и-и…
– Нет, это нельзя печатать, – она замотала головой, – это мое… я не для этого… то есть это… Пожалуйста, верните мне тот листок, вот рассказ для журнала, а те записи я делала для себя. Их никто не должен читать! Здесь больше и лучше, а там… верните, пожалуйста, листок…
Марина посмотрела на бледную Сашеньку и ответила:
– Исключено, новый блок твоего дневника уже два часа как в работе и обратной дороги нет.
Обратная дорога, конечно, была, но ревность уже пустила ядовитые корни, и сдавать свои позиции в ближайшие сто лет не собиралась. Марина прекрасно понимала, что делает. О, как много она теперь понимала!..
– Это были очень личные записи…
– Тем интереснее будет читателю.
* * *
Вернувшись на свое место, Сашенька с минуту сидела неподвижно, глядя на экран монитора. Мир рухнул? Да. И еще как рухнул! Со скрежетом, грохотом и криком: «помогите, люди добрые!», и еще с традиционным: «мамочки-и-и». Слова, которые она писала только для себя, слова, в которых отражается ее собственная личная тайна, станут доступны всем – купи журнал и загляни в душу. Но разве не на это она соглашалась, когда подписывала договор? Разве не этого от нее изначально ждали и Марина, и Белозерцев?
– Нет, на это я не соглашалась, – тихо произнесла Сашенька и закрыла файл с теперь уже не нужным рассказом.
Марина должна была спросить разрешение! Должна! Эх, надо было раньше хватиться листка… эх… эх… эх…
Но разве можно взять без спроса и уйти? Сашенька рассердилась, по-настоящему. Подобные настроения случались редко и обычно были связаны с Галиной Аркадьевной, но теперь всплески негодования полетели в сторону Марины. Не честно! Намечавшиеся слезы исчезли, а черточки бровей поползли навстречу друг другу. Так нельзя! Сашенька принялась нервно мучить карандаш. Не честно!